— Успокоилась? — спросил Илья, глядя Вике прямо в глаза. Она подняла голову и тоже не сводила с него глаз. Красивый мужчина, опять убедилась в этом, черты лица просто классические, мимика живая. Наверное, студентки от него без ума, ведь вера Ильинична упоминала, что сын преподает. Неужели ни одна девушка ему не сумела понравиться?

— Илья, — растерянно произнесла Виктория.

Он стал приближаться к ее губам, руки мягко гладили плечи. Такой уютный в своем теплом белом свитере, с васильковыми глазами и просто завораживающей улыбкой…

Но Вика на его поцелуй не ответила. Она сделала шаг назад, крепче прижала к себе куртку, словно пыталась с ее помощью создать непреодолимый барьер, который остановит Илью. На лице Виктории Илья увидел смятение и страх. Чего она боялась? Он никогда не станет ее принуждать, не так воспитан.

— Мы не должны, — Виктория сглотнула комок в горле.

— Почему? — удивился он. — Мы — два свободных человека, не связанных ни узами, ни обязательствами, ни обещаниями. Мы приятны друг другу, разве я не прав?

— Но ведь мы знакомы всего несколько часов, — попыталась возразить Вика. Сейчас ей самой это было странно слышать, раньше она не стала бы задумываться о таких вещах, руководствуясь девизом: бери от жизни все!

— И что? Разве это преграда? История знает ни мало случаев, когда люди влюблялись с первой секунды и жили счастливо до самой смерти. Неразумно отказываться от того, чего ты не знаешь. Или же есть иные причины твоего отказа?

Корецкая молчала. Илья воспринял ее молчание как раздумье.

— Вот видишь! — сказал он. — Я ощутил, что ты мне близка с той самой минуты, как увидел тебя, Виктория. И это не только из-за того, что ты удивительно хороша собой, в тебе чувствуется необузданная, безумная страсть, которая готова вырваться из-под контроля, которой чужды всякие запреты и условности, она способна свести с ума, — с этими словами Илья опять потянулся губами к Виктории.

— Илья, прости, но… — Корецкая отошла в сторону, надела куртку, в кармане которой нашла очки, о них совсем забыла. — Спасибо тебе за откровение, это лестно для любой девушки, ты, наверное, партия, о которой можно только мечтать, но не для меня.

— Но почему? Ты отказываешь мне вот так, сходу, без видимых причин. Я настолько тебе неприятен?

Она покачала головой.

— Нельзя любить одновременно двух мужчин, — ответила просто и подумала о том, что совершает самую большую глупость в своей жизни. Ведь Вадим не отвечает ей взаимностью и на что-то надеяться — тешить себя иллюзиями, терять время, — мое сердце занято. И пусть у меня нет шансов, он не любит меня, я не могу забыть его вот так быстро, сразу…

— Прости, — коротко сказал Илья и тронул ее за плечо.

— За что?

— Думаю, тебе есть, за что нас прощать.

— Нас? — удивилась Виктория. Илья, досадливо махнув рукой, поспешно ушел.

— Ты все слышал? — спросил он у Вадима. Тот почесал щеку. Илья начал злиться. — Никогда в жизни я больше не стану петь под твою дудку, Вадим Зорин, ты понял? Это уже не детские игры! И такие проверки плохо кончаются. На месте Виктории я бы презирал тебя, но она, к сожалению, не может этого, потому что влюблена в такого кретина, как ты.

— Так ты считаешь, что она все-таки любит меня? — усмехнулся Вадим.

Илья закатил глаза.

— Тебе нужен не друг-психолог, а врач-психотерапевт, а лучше — клиника. Зоря, ты — клинический дурак.

— Если ты называешь меня Зорей, значит, злишься по-настоящему, — резюмировал Вадим и примиряюще улыбнулся.

— Я больше не могу с тобой разговаривать, — Илья недобро сверкнул глазами, — не могу и не хочу, — он пошел в гостиную.

— Между прочим, — крикнул вслед Вадим, — мог бы и не лезть к ней целоваться! Достаточно было бы объяснения!

— Переживешь! Это плата за твою глупость.

Глава 62

— Виктория, — Вадим нашел ее сидящей прямо на полу. Не поднимая головы, Корецкая тихо сказала:

— Отвези меня, пожалуйста, в гостиницу.

— Нам надо поговорить, — произнес Вадим решительно.

— Я не хочу больше ни о чем разговаривать, — Корецкая поднялась с пола. — Ты отвезешь меня в гостиницу, мы разбежимся в разные стороны и никогда не увидимся. Так будет лучше для всех, для меня особенно.

— Виктория, — Вадим схватил ее за плечи, она вырвалась.

— Я пойду к машине, подожду тебя там. Пожалуйста, извинись за меня перед хозяевами, — Вика решительно направилась к выходу.

Она вышла, на мгновение остановилась на лестнице, вдохнула холодный ночной воздух северного пригорода. Все было позади, Виктория почувствовала, как ее отделяет всего лишь шаг от того, чтобы навсегда вычеркнуть Вадима из своей жизни, решительно, бесповоротно, перестать думать о нем и на что-то надеяться.

Через несколько минут из дому вышел Вадим.

— Замерзла? — заботливо спросил он, все еще ощущая неловкость — пришлось объясняться, лгать, извиняться, Илья вообще не пожелал с ним разговаривать. Вера Ильинична не скрывала огорчения от поспешного бегства Виктории, она именно так и сказала.

Автомобиль выехал из поселка, перешел на третью скорость, потом на четвертую, на трассе было мало машин. Стрелки часов двигались к двенадцати. Мелькали дорожные знаки, синие указатели. Вадим нервно кусал губы, он не видел лица Вики. Та глубоко натянула капюшон да еще отвернулась. Ее молчание было просто убийственным, так казалось Вадиму.

— Честное слово, я хотел, чтобы тебе понравилось в гостях, — трудно было подбирать слова. Ах, как трудно! Оказывается, гораздо проще язвить, насмехаться и умничать, давая понять оппоненту, что ты явно превосходишь его и по уму, и по интеллекту, и … Нет, по части душевной доброты у Зорин превосходства не было. Не хватает ему этого.

— Зачем ты втянул в свои игры Илью? — не поворачиваясь, спросила Виктория.

— Какие игры? — удивился Вадим. — О чем ты?

— Он, может, и хороший психолог, но не очень талантливый актер.

— Поэтому ты ему и отказала? — выдал себя Вадим.

Она резко скинула капюшон, повернула голову: на щеках блестели слезы.

Вадим торопливо припарковался на обочине. И вовремя это сделал, потому что Корецкая бросилась на него с кулаками.

— Чертов дурак! Ты неспособен даже на простой мыслительный процесс. Кроме того, ты бессердечный и бесчувственный!

Вадим, не дав ей возможности драться, схватил Викторию за запястья.

— Что еще? — его тон опять стал насмешливым. Самое главное, что Вику удалось вывести из молчания. Пусть оскорбляет, упрекает, даже дерется, лишь бы не безмолвствовала так угнетающе. — Какие еще у меня недостатки?

— Дурак!

— Это уже было, повторяться не стоит, — заметил он.

— Негодяй!

— Это уже лучше.