себе на носу: никому не дано права раскачивать лодку! — в голосе вожака появились истерические нотки. — От имени всех людей труда хочу сказать следующее…

С профсоюзами я почти не имел дела в своей жизни. В студенческие годы состоял, правда, в одном из них и даже платил взносы, пока старая система не начала рушиться. Никаких благ от этой шайки-лейки не видал. Разве что при наступлении тотального дефицита нам, помнится, подкинули по блоку сигарет. Я, чтобы не тащить домой, подарил их однокурснику, который живо пустил товар в оборот.

— Хочу заверить нашего национального лидера, — уже почти колотился в конвульсиях приехавший с Урала, — если вдруг какой-нибудь креативный класс поднимет руку на завоеванную нами стабильность, вы только скажите! Только позовите! Приедем сюда с мужиками и разберемся!

Концовка его выступления утонула в овациях. Я поморщился и прикрутил звук до минимального значения.

Как обычно, в конце дня заглянул Бакаев.

— Знаешь последнюю инициативу партии и правительства? — не дал я ему раскрыть рот.

— Какую?

— Начинающим избирателям, кому только стукнет восемнадцать, будут вживлять микрочипы. Само собой, с их письменного согласия, — абсолютно серьезным тоном продолжил я. — Цель понятная: чтобы не было никаких «каруселей» на выборах, никаких голосований за себя и того парня. Уже ассигнования на это выделены.

— Иди ты, — неуверенно сказал Бакаев.

— Святая, истинная правда! Про электронное правительство слышал? Сейчас вообще тренд такой. Мы же с тобой на форуме как-то были, там про него целый день эксперты трещали. Помнишь, потом во дворце с лебедями и чучелами обедали?

— Как обедали, помню, — кивнул оператор, — а экспертов уже не очень.

— То-то. Целевая программа уже принята, называется «Чипированная Россия».

— Они и без нее все чипированные, молодежь наша, — заметил он. — Как спустишься в метро, сидят с айпадами и айфонами, каждый в наушниках. По-человечески поговорить не с кем.

— На следующем этапе ее реализации чипы вживят всем поголовно, — вдохновенно подхватил я. — Кто откажется, тому вставят микрофон, а товарищ лейтенант будет сидеть за пультом и записывать.

Здесь до Бакаева дошло, что я стебусь над ним.

— С тобой ни о чем невозможно разговаривать, — совсем огорчился он.

Когда офис почти опустел, меня пригласила зайти Ольга Эдуардовна, наш многоопытный главбух. Была она человеком весьма и весьма влиятельным, вела все денежные дела издательского домика с его первого дня, и Вэ-Гэ, как я слышал от коллег, советовался с ней даже по кадровым вопросам.

— Алексей, тут бумага одна пришла. Из суда, — осторожно начала она.

— Кто с кем судится?

— Пока никто. Интересуются вашими доходами. Как я понимаю, бывшая супруга имеет к вам претензии.

Не сказал бы, что меня это обрадовало. Хотя чего-то подобного ожидать стоило. Марине, которой я через свои старые связи помог устроиться на службу в мэрию, хотелось большего. Откуда сей ветер дует, я тоже догадывался. Моя прежняя теща, женщина недалекая и горластая, страстно желала определить внука в наилучший вуз города. Вуз издревле слыл заповедником той самой коррупции, которую яростно отрицал профсоюзник с Урала. Учиться там, да и просто поступить туда людям нашего уровня и достатка было не очень-то по карману. Но, разумеется, поскольку я теперь жил и трудился в славном городе-герое Москве, доводы рассудка в расчет не принимались. Все, кажется, были убеждены, что я — подпольный миллионер.

— Пишите правду, — посоветовал я Ольге Эдуардовне.

Ровно в шесть со мной связались из пресс-службы человека с Шаболовки. Я грешным делом думал, что там уже давно отдыхают.

— Интервью хорошее, согласовано без правок, фото для обложки тоже утверждено, — сказал мне пресс-секретарь. — Извините, если долго тянули.

Я лживым голосом ответил, что, мол, ничего страшного, и сразу набрал шефа. Всеволод Георгиевич не отозвался. Я повременил, скинул ему смс. Ответ состоял из двух букв: «Ок». На эмоционального нашего главного редактора это было не очень похоже.

Но сплошные секреты и недомолвки меня уже чрезвычайно утомили. Послав сообщение о факте согласования удалившейся домой Нонне, я врубил на служебном компьютере вторую часть «Крестного отца» с Аль Пачино и Робертом Де Ниро, которую держал тут специально, чтобы можно было отвлечься.

Ника ждала меня на лавочке у подъезда моего дома.

— Давно здесь сидишь? — спросил я.

Она звонила, когда я собирался к себе в резиденцию, но не анонсировала будущий визит. Телефонный разговор получился скомканным, слышно ее было неважно.

— Сюрприз, — улыбнулась она.

В этот раз на отчаянной блондинке были джинсы в обтяжку и джинсовая курточка поверх коротюсенькой белой рубашечки навыпуск. Пахло от нее очень сильными, приторными духами.

— Как же дресс-код?

— Меня сегодня раньше отпустили, я домой заезжала.

Лифт безнадежно застрял где-то наверху, и на второй этаж мы поднялись пешком. Одна лампочка в общем коридоре, похоже, перегорела, отчего возле входной двери в квартиру образовался легкий полумрак. Пока я доставал ключи из сумки и возился с ними, моя спутница громко дышала рядом. Боковым зрением я увидел, что она расстегнула пуговицу на своих джинсах и запустила туда пальцы.

Я переступил порог и потянулся к выключателю. Ника больно стукнула меня по руке и толкнула в спину. От неожиданности я чуть не врезался головой в большое зеркало, висевшее на стене прихожей.

— Ты что? — вырвалось у меня.

Ника замахнулась еще раз. Я вовремя перехватил занесенную руку и сдавил слишком горячую блондинку в объятиях.

— Сейчас давай! Засади мне! — прохрипела она.

Одной ногой, действуя на ощупь, я захлопнул дверь квартиры. Щелкнул замок. Курточка полетела на пол, я крепко ухватил девушку за волосы.

— Да! Да! Накажи-и-и! — подвывала Ника.

Ее буквально била дрожь, и меня как будто понесло. Все волнения, всё тягостное ожидание последних дней искали выхода. Мы оба не выпили ни капли, но вели себя точно пьяные. Она крепко уперлась руками в тумбочку. Я спустил с ее узких бедер джинсы с трусиками и, видя в зеркале совершенно безумные глаза и раскрытый рот, вошел в нее одним грубым движением. Ни о каких средствах контрацепции никто не вспоминал.

— Ударь! Ну! Бей! — требовала она, пытаясь вырваться.

Дальше всё понеслось каким-то диким галопом.

Раскрытой ладонью я принялся хлестать ее по ягодицам. Ника аж зарычала. Не став менять первоначальную позу, я переключился на другое отверстие. Моя подружка морально, кажется, не успела к этому подготовиться, но ее мнения не спрашивали. Освободиться она не смогла и уже никуда не рвалась. Несколько звонких шлепков привели ее в экстаз: изо рта вылетали бессвязные звуки, голова моталась из стороны в сторону, словно у куклы…

— У меня давно анального секса не было, — созналась она, когда я успешно довершил начатое.