Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вняв напутственной речи, я погрузилась обратно в магмобиль. Когда мы с Касом доехали до ворот кладбища, утреннее настроение скатилось вниз, как не было. С монстрами и воспоминаниями всегда так. Подкрадываются незаметно.
Кас тоже подкрался.
– А что мы будем делать?
Язык дернулся ответить “копать”, но я прикусила его зубами, чтоб неповадно было.
– Контур переустанови, чтоб он не оскорблял твое чувство прекрасного. Вернусь, запечатаю, – мрачно сообщила я, потому что язык прикушенный ныл. И еще где-то. Глухо и безнадежно.
– А вы, мастер Ливиу?
– А я работать. И прекрати уже мне выкать, Кас, какой я тебе мастер.
Я пнула ногой створку ворот, на ходу прикладывая значок, чтоб разомкнуть контур, и быстро пошла в дальний край кладбища, где были старые могилы, нуждающиеся в проверке.
Рутина. Шкрябнуть ложкой там, где был океан, послушать его через стенку, ткнуть в стенку пальцем, чувствуя, как наливаются предостерегающей тяжестью печати-наручи, достать накопитель. Сплести знак концентрации, потянуть из накопителя, проговорить речевую формулу, отдать взятое клейму на надгробной плите и смотреть, как сила уходит в землю, обвивает коконом лежащие в ней кости. Достать планшет, отметить могилу на схеме, проставить дату обновления и отметить дату следующего. Перейти к новому надгробию. Повторить. И снова. И снова. И опять. И не думать. Не думать про океан, бьющийся за стеной, которую хочется разбить, потому что я могу ее разбить, но кому от этого лучше станет?
Рано, не спеши, помни про контроль.
– От тебя даже на кладбище не спрячешься.
Бездна рассмеялась и посмотрела на меня отражением в полированном мраморе саркофага.
– Уйди, я устала.
– Так давате… давай помогу, – сказал Кас, поднимая планшет с земли.
Когда я успела сесть? Затылку было тепло, черный мрамор нагрелся на солнце, а спину знобило. Если ограничители не давали мне перешагнуть порог, это не значит, что грань не напоминала о себе. Ясен тоже не давал забыть. Раз в пару дней выдергивал меня в зыбкое нечто между реальностью и гранью и заставлял подчиняться и подчинять. Учил, что любая система, даже развивающаяся и оперирующая множеством переменных все равно замкнута на себя, а потому уязвима. Бесконечно повторял, что для таких, как мы, не существует правил, что мы вне ограничений, но неизменно одергивал, когда я тянулась избавиться от печатей и как попугай долбил, что еще рано.
– Когда? – спрашивала я и получала все тот же ответ.
Когда ты сама меня позовешь.
– Значит, никогда.
Смеялся, обнимал со спины, иногда целовал или прижимал зубами жилку на шее, слушал, как мое тело отзывается дрожью, словно питался эмоциями, как вампир кровью. Но я не отвечала, и он отступал. Хотя мог бы и… Как много я готова была ему позволить? Спящее чудовище, хоть и похоже на мертвое, все равно остается опасным. Но я не чудовище, я – зеркало. Разбейте и в каждом осколке будет по отражению. И путь, и врата, и ключ. И тьма, и тень, и свет. Где я?
Я коснулась тонкой золотой вязи браслета на запястье. “Амин мелле лле, свет мой”. Это звучало так же хорошо, как и то, что значило. Браслет был настоящий, тот самый, помолвочный. Для меня пустяк, а ему приятно. Какие бы силы не привязывали его ко мне, он сделал свой выбор и уважал мой. И тоже ловко прятался в отражениях.
Наверное, я снова задремала, потому что Кастис дернул меня за плечо и сказал, что закончил. Встала. Обходить участок было лениво и я пощупала печати упокоения издалека. Руки тут же задергало, но я проигнорировала, ничего, пусть инквизиторы тоже понервничают, а то все мне, да мне.
– Ты зачем в некроманты полез, целитель-природник? – нудно бубнела я, когда мы возвращались к магмобилю. – Как только приняли… Тьмы две капли. На меня с моей половиной на вступительных в академию смотрели криво.
– Так то академия, а то вечерние курсы. С готовыми печатями и артефактами я хорошо взаимодействую, моих капель хватает на активацию, целительский дар по сигнатуре и воздействию на некромантский похож, природный у меня по земле, что тоже рядом, а по схеме работать много ума не надо. Очень уж ты меня тогда своим щитом впечатлила. Скучно мне было в ловцах.
– А теперь весело?
Кас почесал русую макушку и плечами пожал. “Нет” сказать жаба давила, да и денег обратно не вернут.
– Зато вон как я удачно к тебе попал.
– Попал – да, насчет удачно – сомневаюсь. Сам или по протекции?
– Что сам?
– Кас, не держи мастера за дуру, тебе еще практику подписывать. Это темная школа. Как тебя, светлого, пусть и с двумя каплями туда приняли?
– По рекомендации, – сдался парень. – И потом, даже стажер-некромант третьей категории зарабатывает больше, чем обученный ловец. Туда же только развлекаться идут, а мне зарабатывать надо.
– Целителя забыл.
– Да ну их, эти пробирки, травки и порошки.
Я злорадно разулыбалась, потому что знала прекрасное средство избавления от радужных ожиданий. Даже два. Копать сегодня было без надобности, а вот заняться ежемесячным отчетом по использованному снаряжению…
Я сдала Каса Подхолмсу. Хоббит работал сутки и безропотной рабочей единице был рад безмерно. Было велено загрузить по уши и наружу без конвоя не выпускать, а если сбежит, сразу не звонить, дать ощутить запах свободы, а вот потом…
Потом я отправилась к себе, в квартирку-близнеца Нункорского затвора. Потоскую, но хоть посплю спокойно пару часов без неурочных визитеров. Как ни странно, Ясену сюда хода не было. Я не сразу это обнаружила, а когда обнаружила, сказала в отделении, что простудилась и пряталась больше суток, наплевав на занозу в груди. В отместку младший брат издергал мне нервы, и я едва не поседела, когда, выбравшись оттуда, не смогла дозвониться уехавшей в Иль-Леве Лукреции. Оказалось, что просто два ретранслятора в цепи вышли из строя и сетки не было, но Ясен сказал, что в следующий раз пропавшим магнетом дело не обойдется.
По узкой лестнице снаружи на второй этаж. Это было единственное различие с домиком в Нункоре. Внутри даже мебель была похожей и стояла так же. Первое, что я сделала, когда привезла сюда немного вещей, купила бутылку карамельного ликера, кофе и сиреневое полотенце. Правда, без утенка, но ведь дело
