Наполеон многое делал и для того, чтобы завоевать симпатии простых египтян. С этой целью он сам, его штаб и французский гарнизон Каира приняли участие в традиционном празднике Нила. С 18 августа 1798 г. в течение трех дней примерно 200 тыс. египтян веселились на берегах Нила и городских улицах. Наполеон в сопровождении своих генералов, членов Дивана и прочих шейхов прибыл к специально приготовленному для главных торжеств павильону, а части французских войск в парадной форме прошли перед ним церемониальным маршем. Затем в павильоне был сервирован роскошный обед для египетской и французской элиты, о котором можно сказать, что он «прошел в теплой дружеской атмосфере»[835].

Большое и выгодное для французов впечатление произвел на всех египтян случай, когда Наполеону доложили в присутствии «собрания великих шейхов», что арабы племени биллис убили в египетской деревне одного феллаха. «Султан Кебир» разгневался и выслал отряд из 300 кавалеристов с приказом изловить и наказать убийц. Один из шейхов, видя гнев и сострадание Наполеона, спросил его: «Почему ты так сердишься? Разве убитый феллах - твой родственник?». «Да, - ответил “Султан Кебир”, - все подвластные мне - мои дети!» Услышав это, главный шейх Эль-Шаркун воскликнул: «Тайиб! Тайиб![836] Ты говоришь, как Пророк!» Спустя каких-нибудь полчаса Эль-Шаркун уже рассказывал о мудром величии Султана Кебира в главной мечети города, заполненной народом[837].

Много лет спустя, на острове Святой Елены в разговоре со своим врачом Б. О’Мира Наполеон вспоминал: «Говорили, что я принял мусульманскую веру в Египте. Дело совсем не в этом. Я никогда не следовал догматам этой религии. Я никогда не молился в мечетях. Я никогда не воздерживался от вина, так же как и никогда не совершал обрезания и никогда не исповедовал это. Я лишь заявлял, что мы были друзьями мусульман, и я уважал Магомета, их пророка. Это истинная правда, и я поныне уважаю его»[838].

Веротерпимость и уважение Наполеона к Корану помогали ему обеспечивать порядок, необходимый для буржуазных реформ в Египте, но, как подметил Е. В. Тарле, были для того времени настолько «чрезвычайным новшеством», что в 1806 г. Святейший Синод Российской империи, объявляя Наполеона предтечей антихриста, намекал в качестве одного из аргументов на его покровительство исламу в Египте[839].

Но до 1806 г. было еще далеко, а пока «Султан Кебир» успел многое сделать для преобразования Египта на французский манер (разумеется, в меру возможного). Анри Лашук верно заметил, что именно в Египте Наполеон «впервые обнаружил гений будущего главы государства»[840]. Он искусно, сочетая такт и напористость, убедил членов Дивана (собственно, подобранных им самим из числа наиболее влиятельных улемов и шейхов) в необходимости более цивилизованного, чем при османах и мамлюках, порядка в стране. Законодательство и суд были нацелены на обеспечение «двух великих благ - безопасности для личности и для имущества»[841]. Во всех провинциях начала действовать новая администрация, а именно департаменты (как во Франции), которыми управляли начальники французских гарнизонов, но при непременном участии совещательного органа из семи местных именитых граждан, подотчетных Большому дивану в Каире. Повсюду был положен предел судебным поборам, отменены пытки. Французская администрация сумела преодолеть финансовый хаос. Налоги отныне распределялись с непривычной для египтян равномерностью и справедливостью, хотя и с большей, чем прежде, жесткостью в сроках уплаты.

Многое было сделано для городского и дорожного благоустройства. Наполеон впервые учредил регулярное почтовое сообщение в Египте, пустил в ход дилижансы между Каиром и Александрией. В Каире он основал монетный двор, начал строительство госпиталя для бедных на 300 коек, приказал установить на главных улицах египетской столицы ночные фонари.

Вместе с тем Наполеон при помощи своих коллег-ученых энергично занялся топографическим обследованием средиземноморского побережья Египта. По его заданию специалисты-топографы и солдаты изыскивали любую возможность для прорытия каналов и последующей ирригации, чтобы регулировать течение Нила, расширить площадь орошаемых земель и сделать Нил более плодородной рекой. Даже в изгнании на острове Святой Елены он увлеченно рассказывал своему врачу Б. О'Мира, что «намерен был осуществить строительство двух каналов, ведущих из Красного моря, один - к Нилу в район Каира, а другой - к Средиземному морю»[842].

Из трудов Диодора Сицилийского Наполеон хорошо знал о древнем канале, соединявшем реку Нил с Красным морем еще за 2 тыс. лет до н. э. Позднее неоднократно, вплоть до VIII в. канал то приходил в запустение, то восстанавливался, пока в 776 г. не был засыпан. Теперь Наполеон загорелся идеей прорыть новый канал через Суэцкий перешеек и решил обследовать трассу древнего канала. Вместе с академиками-теоретиками (Монжем и Бертолле), инженерами, генералами и офицерами он выехал на берег Красного моря, первым - раньше инженеров и академиков - обнаружил и осмотрел сохранившиеся остатки «канала фараонов», как его называли[843]. Инженер Жан Батист Лепэр получил от него задание измерить уровни грунта на Суэцком перешейке для соединения двух морей и немедленно приступил к подготовительным работам. Хотя после неудачного похода Наполеона в Сирию пришлось эти работы свернуть, подготовленные Лепэром расчеты остались, как признают специалисты, «самым авторитетным мнением по данному вопросу в течение пятидесяти лет. И все наброски, чертежи и зарисовки, сделанные учеными под его руководством, полвека спустя будут в целом подтверждены работами Фердинанда Лессепса»[844], под руководством которого в 1859-1869 гг. (к 100-летию со дня рождения Наполеона) сооружен ныне действующий Суэцкий канал.

Особо значимым вкладом египетской экспедиции Наполеона в мировую цивилизацию стали ее научные исследования. 22 августа 1798 г. Наполеон учредил в Каире Институт Египта наподобие Института Франции (Французской академии наук) с целью «содействовать прогрессу и просвещению в Египте»[845]. Институт подразделялся на четыре секции - математическую, физическую, политической экономии и изящных искусств - по 12 членов в каждой. Президентом Института был избран академик Гаспар Монж. Он председательствовал на первом собрании членов всех секций, а заместителем его стал Наполеон, которому в дальнейшем приходилось нередко и председательствовать. Член Института географ Е.-Ф. Жомар вспоминал, что Наполеон как председатель на институтских собраниях «в блестящих и живых импровизациях необыкновенно тонко ставил вопросы, зондировал глубину невыясненных сторон и указывал вернейший способ исследования. Все проекты его обнаруживали в нем зоркость и проницательность»[846].