Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что еще? – спросил Макар. – Левка, вспоминай все подробно!
– То ли эта студия, то ли другая предложила Юрику сразу выкуп авторских прав на мультяшек, вроде по пол-лимона за каждого. Мама ему – мол, не принимай предложение, торгуйся, они больше дадут. Но Юрик тогда не успел ничего – его парализовало. А через две недели в ноябре он умер. Киношников след простыл. Кому сейчас вообще дело до мультов?
Клавдий и Макар переглянулись. Нет, Лева, ошибаешься, кое-кому есть дело.
Глава 44
Бритва
– Первоочередное право наследования дочери после смерти отца, – объявил полковник Гущин, когда Клавдий Мамонтов и Макар вернулись в управление с результатом беседы. Лева Кантемиров ждал во внедорожнике Макара, он молча дивился суматохе, поднявшейся после его воспоминаний о Квартете Шалунов. – Устраняя Гулькину как наследницу мужа, Тамара Цармона получала возможность завладеть его авторскими правами на то, что он создал. Кирилл Гулькин не смог бы претендовать на авторские права, он ведь не состоял в родстве с Авессоломовым и тот его не усыновлял. А Тамара доказала бы родство через суд, объявив себя его родной дочерью, написав заявление в суд с представлением свидетельств общения с художником, как с родным отцом, рассказов покойной матери о его отцовстве. И уже на этом основании потребоввала бы эксгумацию тела Авессоломова и проведения экспертизы ДНК на предмет установления их кровного родства. Суд в отсутствие других родственников художника, способных возражать против ее иска, в эксгумации бы Тамаре не отказал. Экспертиза их ДНК и стала бы главным доказательством. А вещи отца Тамара украла с дачи перед планированием убийств – они ей потребовались для анонимной экспертизы ДНК, ибо она сама желала полностью и наверняка убедиться на фактах, что она действительно дочь Авессоломова, прежде чем решаться на радикальные кровавые меры. Доказав через эксгумацию тела Авессоломова и экспертизу ДНК свое кровное родство с ним, она бы уже официально считалась дочерью художника. и любой суд присудил бы именно ей все авторские права на Квартет Шалунов. Однако…
– Его нарисованные персонажи? – Макар покачал головой. – Но черт возьми… столько жертв, столько усилий, такой адский риск… Она на него шла, и все из-за каких-то мультяшек?!
– Изначально за Квартет Шалунов, за выкуп прав на каждого нарисованного героя Авессоломову студия предлагала по пятьсот тысяч, а это стартовая цена, – напомнил Клавдий Мамонтов. – Мы обвиняли Астаховых в умысле на убийства из-за трех миллионов, здесь сумма может быть гораздо крупнее. Но лишь одна Тамара в состоянии объяснить нам все – свои мотивы, цели, намерения и желания, поведать об алчности, о жажде наследства творчества своего отца, каким она себе его воображала.
– Ничего она нам не скажет, – мрачно ответил полковник Гущин. – Макар прав – узел крепко завязался. Однако без ее признания и показаний мы погрязнем в его распутывании на месяцы. Доказательств ее вины при обыске ни в ее московской квартире, ни на даче Кантемировых мы не найдем. Я и не надеюсь. Она давно все уничтожила – и гербарии борщевика, и заготовки его сока, и фломастер свой красный наверняка выбросила в лесу. А не в домашнюю канализацию спустила. На местах убийств ее никто не видел. Она начнет все отрицать. Мы станем наседать. Она упрется. Узел затянется еще туже…
– Узел можно разрубить, как гордиев, Федор Матвеевич, – объявил Клавдий Мамонтов.
– Что ты предлагаешь конкретно? – Гущин глянул на него.
– Спровоцировать ее на новое убийство.
– Левки? – воскликнул Макар. Он сразу понял, куда клонит Мамонтов.
– Она нам его подсовывала как виновного с самого начала. Вся затея с борщевиком Сосновского, весь спектакль с «серией» был направлен ею на то, чтобы пожизненно упечь Левку в тюрьму. Она убила Искру, намереваясь окончательно затянуть петлю на его шее. И в какой-то момент ее план сработал. Полиция Левку арестовала. Представьте ее состояние, ее бешенство, страх, когда она вдруг поймет, что ее план рухнул и она в проигрыше? – спросил Клавдий Мамонтов.
– Потому что полиция внезапно отпустила Левку и сняла с него обвинения? – подхватил Макар.
– И он на ночь глядя заявится домой на академическую дачу, – продолжал Клавдий Мамонтов. – Прямо к ней в лапы. Что бы я, например, стал делать на ее месте в отчаянной ситуации?
– И как бы ты поступил? – спросил полковник Гущин. Он слушал обоих друзей, однако пока своих решений не озвучивал.
– Инсценировал бы новый суицид Левки, – хладнокровно ответил Клавдий Мамонтов. – Как-то постарался бы его угробить в доме сегодня ночью. И выдал все за самоубийство. С признанием. Может быть, записочку подкинул – мол, отпустили, но я виновен, всех я прикончил и жить с таким грузом больше не могу и не хочу. Ухожу, ариведерчи…
– Ты считаешь, Тамара Цармона на подобное отважится? – спросил полковник Гущин.
– Да. – Клавдий Мамонтов убежденно кивнул. – Мы были свидетелями того, как она набросилась на Светлану Кантемирову, схватила старуху за горло на глазах полиции за оскорбление покойной матери. Она даже при вас, Федор Матвеевич, не сдержалась. Она в припадке ярости, пусть и пьяная, облила баню в Щелыково керосином, где ее пьяный отец развлекался с любовницей, только потому, что он отказал ей в деньгах – предпочел отдых на море с Мухиной. Она была готова сжечь их обоих живьем! Она безжалостно задушила трех женщин веревкой. Совершила поступки, на которые не каждый мужик решится. Я думаю, она захочет поставить точку в нашей истории самым радикальным способом.
– Ну, не знаю, – Макар явно сомневался. – Ей, конечно, нужна чистая, незамутненная ситуация для дальнейшего подтверждения родства с Юрием Авессоломовым и оформления наследства его авторских прав. Это невозможно, если уголовное дело об убийствах не закрыто, если существуют подозрения, что истина так и не установлена. Тамара умная женщина. Она оставила след в деле, связываясь по поручению Искры с юристами. Они не станут молчать. Для минимизирования рисков самой оказаться под подозрением ей как воздух необходим окончательный вердикт суда о виновности Кантемирова, либо – согласен, Клава, – нужны его смерть и признание. Вопрос в том, сделает ли она сейчас свой шах
