Тот поспешно включил вентилятор над головой девушки, и освежающий воздух заструился вниз по ее тонкой шее.

– Значит, это твоя подруга, Шантарам? – лукаво спросил Дилип.

– Да, Молния-джи.

– Что ж, хорошо. И как ее зовут?

– А какое имя она вам назвала?

Дилип захохотал. Я повернулся к девушке:

– Как тебя зовут?

– Ранвей, – пробормотала она, встречаясь со мной глазами и одновременно дотрагиваясь до медальона на шее. – Ранвей Ларсен.

– Ее зовут Ранвей, – сообщил я сержанту. – Ранвей Ларсен.

Дилип расхохотался вновь.

– Однако это имя не совпадает с тем, что написано в протоколе, – сказал он, закончив смеяться.

– Это норвежское имя, – сказала девушка. – Пишется «Р-а-н-н-в-е-й-г», но слышится «Ранвей».

– Пишется так, а слышится этак, – подхватил я. – Обычное дело у норвежцев.

– И чего же ты хочешь, Шантарам? – спросил Дилип.

– Я хотел бы проводить мисс Ларсен домой. У нее выдался очень тяжелый день.

– А мне мисс Ларсен сказала, что у нее нет дома, – парировал Дилип. – Этим утром ее выставили из отеля «Фрэнтик».

– Она может пока остановиться у меня, – быстро предложил Винсон.

Все головы повернулись в его сторону.

– У меня… много места… в смысле, свободного места, – продолжил Винсон с запинкой, оглядывая по очереди всех присутствующих. – Просторный дом. И служанка, которая хорошо о ней позаботится. Если только… мисс Ларсен… согласится.

Дилип-Молния повернулся ко мне.

– Кто этот блеющий идиот? – спросил он на хинди.

– Это мистер Винсон, – сказал я.

– Меня зовут Стюарт Винсон, – сказал он. – Я был здесь всего минут десять назад.

– Захлопни пасть! – рявкнул на него Дилип.

– Мы бы хотели доставить мисс Ларсен домой, Молния-джи, – сказал я. – Если, конечно, она свободна.

– «Свобода», – произнес Дилип с расстановкой. – Такое короткое слово, но к нему прилагается так много всяких условий…

– Я охотно выполню условия, – сказал я, – конечно, если их количество не будет запредельным. Главное, чтобы они были правильно приложены.

– Мне приходят в голову как минимум десять очень серьезных условий, – сказал Дилип-Молния, и хитрая ухмылочка разнообразила вечно злобную гримасу на его физиономии.

Я отсчитал десять тысячерупиевых банкнот и подвинул их через стол. Он перехватил и накрыл мою руку обеими ладонями.

– Какой интерес может представлять эта девчонка для Компании Санджая?

– Это не касается Компании. Это личное. Она друг.

Все еще прижимая мою руку к столу, он повернулся и внимательно оглядел девушку.

– Ну-ну, понимаю, – слюняво расплылся он.

– Один момент… – сердито начал Винсон, но я поспешил его перебить, выдергивая пустую руку из-под ладоней сержанта:

– Мистер Винсон хочет поблагодарить вас, Молния-джи, за проявленные доброту и участие.

– Всегда рад помочь, – хрюкнул Дилип. – Эта девушка должна будет явиться сюда через два дня, чтобы подписать бумаги.

– Какие еще бумаги? – спросил Винсон.

Дилип посмотрел на него долгим взглядом, хорошо мне знакомым: он прикидывал, в какую часть тела Винсона нанести первый удар ногой, когда того привяжут цепями к решетке.

– Она непременно будет здесь через два дня, сержант-джи, – заверил я. – А можно уточнить, какие именно бумаги она должна подписать?

– Об отправке тела на родину, – сказал Дилип, беря со стола папку. – Тело будет отправлено в Норвегию через три дня. Но она должна подписать все сопроводительные документы днем ранее. А теперь валите отсюда, пока я не выдвинул дополнительные условия!

Я подал руку девушке. Она оперлась на нее, поднимаясь, и сделала несколько нетвердых шагов. Когда она запнулась, проходя мимо Винсона, тот поспешил ее поддержать, обняв за плечи.

Винсон вывел ее на улицу, поместил на заднее сиденье своей машины и сам пристроился рядом. Шофер запустил двигатель, но я задержал отъезд и наклонился к открытому окну.

– Скажи честно, слышится-Ранвей-пишется-Раннвейг, как все произошло? – спросил я у девушки.

– Что?

– Я о твоем приятеле. Как это случилось?

– Не стоит обо мне беспокоиться, – рассеянно промолвила она. – Я в порядке. В порядке.

– Сейчас меня больше беспокоит он, – кивнул я на Винсона. – И если мне придется снова идти в участок и беседовать с этим копом, я хотел бы узнать из первых уст, что и как у вас произошло.

– Я… не… – начала она, теребя холщовую сумку на коленях. Как я понял, там были все ее вещи.

– Выкладывай все как было.

– Он… никак не мог остановиться. Все шло кувырком и становилось только хуже. И вчера, ближе к вечеру, я сказала, что оставляю его и возвращаюсь в Осло. Но он упросил меня задержаться еще на одну ночь. Только на одну ночь. И потом… потом… он сделал это специально. Я видела его лицо. Он уже тогда настроился это сделать. Теперь я просто не могу вернуться домой. И общаться с кем-то оттуда не могу.

Ее глаза, только что вспыхнувшие яростным синим огнем, снова погасли, и она обессиленно смолкла, глядя в одну точку. Этот взгляд был мне знаком: так смотрят на мертвых. Сейчас она видела перед собой лицо своего умершего друга.

– У тебя есть друзья в Бомбее? – спросил я.

Она слабо покачала головой.

– Хочешь обратиться в консульство?

Голова качнулась резче и сильнее.

– Почему нет?

– Я же сказала. Не хочу общаться ни с кем-то оттуда.

– Она измучена и подавлена, – тихо сказал Винсом. – Я отвезу ее домой. Там она будет в безопасности, пока мы не решим, что делать дальше.

– Пусть будет так. Ну а я возвращаюсь к Дилипу-Молнии.

– Разве это еще не все? – удивился Винсон. – Я думал, вопрос решен.

– Он не вернул ее паспорт. Значит, рассчитывает еще что-то поиметь с этого дела, но хочет все обсудить без посторонних. Ты был бы только помехой. Ничего, я с этим разберусь.

– Спасибо, старик, – сказал Винсон. – Обещаю доставить ее в срок для оформления документов. Ах да, и позволь вернуть тебе деньги!

– Не здесь, Винсон. Деньгам в самый раз гулять по рукам в полицейском участке, но не перед его воротами. Сочтемся позже. Если я добуду паспорт, оставлю его у Дидье, в «Леопольде».

Винсон повернулся к девушке и заговорил участливо:

– Все будет хорошо. О тебе позаботится моя служанка. Хотя нрав у нее не сахар, она только лает, но не кусается. Горячая ванна, какая-нибудь чистая одежда, еда и сон – вот что тебе сейчас нужно. Все наладится, обещаю.