– Что-то лучшее, чем есть сейчас, – сказала она.

– Ладно, – сказал я, – тогда давай улучшаться.

– У тебя с башкой нелады, ты это знаешь?

Мне не хотелось развивать эту тему, но деваться, похоже, было некуда.

– Когда меня в первый раз арестовали, – сказал я, – они провели психиатрическую экспертизу. Я был признан психически здоровым и готовым предстать перед судом. Не могу сказать того же о состоянии большинства своих знакомых, включая эксперта, который меня обследовал. Так уж заведено: прежде чем тебя отправят за решетку, ты должен быть признан вменяемым. Стало быть, все заключенные во всех тюрьмах мира находятся в здравом уме, и это подтверждено соответствующими документами. В то же время за пределами тюрем все больше людей нуждаются в услугах психиатров, психотерапевтов и психоаналитиков. Если так пойдет дальше, очень скоро зэки останутся единственными людьми, психическая состоятельность которых удостоверена официально и не подлежит сомнению.

Она взглянула на меня испытующе – как будто прожектором пыталась просветить насквозь.

– Непростой выходит разговор, – сказала она, – особенно когда у тебя в руке булочка.

– В последнее время, Лиза, все наши с тобой разговоры выходят непростыми, даже когда я всего лишь хочу тебя развлечь.

– Ты считаешь, в этом виновата я? – сердито вскинулась она.

– Нет, я только хотел…

– Не все же время обсуждать, что хочется тебе!

– О’кей, о’кей.

Пришел Атиф забрать посуду и принять следующий заказ. Когда у нас завязывались долгие дискуссии, мы обычно съедали по две, а то и по три булочки. Но в этот раз я заказал только чай.

– Без бан маска? – уточнил он.

– Без бан маска. Только чай.

– Может, возьмете хоть одну булочку на двоих? – предложил он, шевеля кустистыми бровями.

– Никаких булочек. Только чай.

– Тхик, – пробормотал он с глубоко озабоченным видом, набрал в легкие воздуха и крикнул в сторону кухни: – Два чая! Только два чая! Без бан маска! Повторяю, без бан маска!

– Без бан маска? – раздался удивленный голос с кухни.

Я взглянул на Лизу, потом на Атифа, потом на повара Вишала, чья физиономия появилась в окне раздачи. И я поднял руку, выставив один палец.

– Одна булочка! – прокричал я.

– Да! – торжествующе подхватил Атиф. – Одна бан маска, два чая!

Вишал с энтузиазмом закивал в окне и обнажил в улыбке жемчужно-белые зубы.

– Одна бан маска, два чая! – радостно завопил он и брякнул сковороду на газовую конфорку.

– Ну вот, один вопрос уже решили, – прокомментировал я в попытке встряхнуть Лизу.

Обычно мы с ней веселились, сталкиваясь с такими забавными мелочами, пронизывающими повседневную жизнь Бомбея.

– А по-моему, это просто глупо, – сказала Лиза.

– Ну почему же? Атиф…

– Я вчера была здесь с Карлой, и для нас устроили такой же спектакль.

– Постой-постой, ты вчера встречалась с Карлой и ничего мне не сообщила?

– А разве я должна перед тобой отчитываться? Разве ты сам рассказываешь мне, с кем встречаешься и с кем дерешься?

– У меня на то есть причины, и тебе они известны.

– В любом случае вчера здесь повторилась в точности та же сценка с этим же официантом.

– С Атифом?

– Да, Карла тоже знает его имя.

– Он мой любимый официант в этом кафе. Неудивительно, что он ей нравится. Я бы сделал его метрдотелем, будь моя воля.

– Не о нем сейчас речь.

– Значит, будем говорить о Карле?

– Говорить о ней или думать о ней?

– Ты много о ней думаешь? Лично я – нет. Я думаю о тебе и о нас. О том, что с нами происходит.

Она искоса взглянула на меня, нервно складывая и разворачивая салфетку.

Атиф принес два чая и булочку. Я не среагировал на их появление, но официант бдительно застыл рядом с моим локтем; тогда я взял один ломтик булочки, откусил и начал жевать. Атиф с удовлетворением качнул головой и наконец удалился.

– Полагаю, все дело в моей безалаберной жизни, – сказала Лиза, проводя ногтем по линиям сгиба на салфетке.

Я неоднократно выслушивал историю ее жизни, но всякий раз с новыми вариациями, так что был не прочь выслушать ее снова.

– У меня не было никаких проблем в семье. Ничего подобного. Мои предки отличные люди, можешь поверить. Вся беда только во мне самой. Я ходячее недоразумение, и ты это знаешь.

– Это не так, Лиза.

– Это именно так.

– Но даже если бы ты им была, нет таких ходячих недоразумений, которые не заслуживали бы любви.

Она сделала паузу, отхлебнула чая и приступила к своей истории с другого конца:

– Я когда-нибудь рассказывала тебе о параде?

– В «Каяни» ты об этом точно не рассказывала, – улыбнулся я. – Так что давай.

– Каждый год в День основателей города мы устраивали большой парад на главной улице. Народ съезжался со всей округи за полсотни миль – кто-то участвовал, кто-то просто смотрел шоу. Моя школа выставляла на парад свой оркестр и такую здоровую баржу на колесах…

– Передвижную платформу.

– Да, у нас была большая платформа, которую соорудили на деньги родительского комитета. Каждый год делали композицию на новую тему. И вот однажды меня выбрали сидеть на самом верху композиции, на этаком троне, – то есть быть центром внимания. Темой в том году были «Плоды свободы», а баржа…

– Платформа.

– Ну да, платформа была заполнена фруктами с окрестных ферм, а я изображала «Цветок свободы». Представляешь?

– Ты наверняка смотрелась шикарно.

Она улыбнулась:

– Я сидела на вершине целой горы из фруктов, картошки, свеклы, и эта гора медленно двигалась через толпу. Мне полагалось помахивать, этак царственно, всю дорогу, пока мы двигались по главной улице.

Она элегантно взмахнула рукой, чуть согнув ладонь, как будто несла в ней чудесное воспоминание.

Атиф снова убрал пустую посуду и посмотрел на меня, изображая вопрос приподнятой бровью. В тот момент моя рука лежала на столе ладонью вниз, и я дважды легонько прихлопнул – это был сигнал подойти попозже. Он огляделся по сторонам и начал обход соседних столиков.

– Это было нечто! Ну, то есть вроде как великая честь, если ты меня понимаешь. Все так говорили. Они талдычили об этом с утра до ночи. Знаешь, как это достает, когда тебе с утра до ночи вбивают в голову, что ты должна гордиться оказанной тебе великой честью?