– А самые жуткие вещи он стал писать, когда пристрастился кнаркотикам, – продолжала Джуди Даймент. – Когда он покончил с собой..,повесился у себя в подвале, где обычно писал картины.., там нашли больше сотниэтих маленьких пузыречков, в которых продают кокаин. Нет, наркотики – этоужасно! Верно, мистер Киннелл?

– Ужасно.

– В общем, по-моему, в какой-то момент он просто дошел доточки. И решил эту точку поставить, чтобы дальше не мучиться. Собрал все своинаброски и картины.., кроме вот этой вон, как оказалось.., свалил на заднемдворе и сжег. А потом повесился у себя в подвале. К рубашке он прикололзаписку:

«Мне не вынести то, что со мной происходит». Какой ужас, да,мистер Киннелл? -Разве бывает что-то страшнее?

– Нет, не бывает, – отозвался Киннелл. Причем сказал он этоискренне.

– Как я уже говорила, Джордж остался бы жить в этом доме,если бы сумел настоять на своем, – продолжала Джуди Даймент. Она вырвала изблокнота листок с автографом для Микелы, положила его рядом с чеком Киннелла изадумчиво покачала головой, словно недоумевая, как такое возможно, что подписина обоих листах совпадают. – Но мужчины, они не такие, как женщины.

– Правда?

– Конечно. Не такие чувствительные и ранимые. Под конец отБобби Хастингза остались лишь кожа да кости. Он даже не мылся. Грязный был..,от него, знаете, пахло.., в одной и той же футболке все время ходил. В чернойтакой, с фотографией «Лед Зеппелин». Глаза у него были красные. На щеках –щетина, которую и бородой-то не назовешь. И весь запрыщавил. Все лицо было вугрях, как у подростка. Но Айрис любила его. Все равно любила. Мать всегдабудет любить своего ребенка, во что бы он ни превратился.

Женщина, которая разглядывала столовое серебро и стаканчикииз «Макдоналдса», все-таки выбрала кое-что для себя – подставочки под стаканы скадрами из «Звездных войн» – и подошла к столику, чтобы расплатиться. МиссисДаймент взяла у нее пять долларов, аккуратно записала себе в блокнот: «НАБОРКУХОННЫХ ПОДСТАВОК. РАЗРОЗН. ВСЕГО – 12», после чего вновь повернулась кКиннеллу.

– Они переехали в Аризону, – продолжала она. – У Айрис там родственники,во Флагстаффе. Я знаю, что Джордж сразу начал искать работу.., ончертежник-конструктор.., вот только не знаю, нашел уже что-нибудь или нет. Ноесли нашел, то думаю, в Розвуд они уже не вернутся. Она попросила меня продатькое-какие вещи.., она – это Айрис.., и сказала, что я могу взять себе двадцатьпроцентов за хлопоты. А ее деньги отправить ей чеком. Только, боюсь, денегнемного получится. – Миссис Даймент вздохнула.

– Картина просто великолепная, – сказал Киннелл.

– Да. Жалко, что он их сжег, все остальные свои работы. Такбы хоть что-то было интересное. А то большая часть всех вещей, которые я тутпытаюсь продать, – обычный домашний хлам, только на выброс и годный. А это что?

Киннелл перевернул картину. На задней стороне рамки былаприклеена какая-то бумажка.

– Наверное, название.

– И что там написано?

Киннелл приподнял картину, так чтобы Джуди было удобно самойпрочитать надпись. Получилось так, что картина оказалась как раз на уровне егоглаз, и Киннелл воспользовался случаем, чтобы еще раз ее рассмотреть. И сноваего захватило пронзительное ощущение чего-то потустороннего, заключенного вэтой в общем-то непритязательной акварели: молоденький мальчик за рулем мощнойспортивной машины, ребенок со зловещей и искушенной усмешкой и омерзительнымизаточенными зубами.

А ведь оно очень подходит, название, – подумал он. – Лучше ине придумаешь, как ни старайся.

– «Дорожный Ужас прет на север», – прочла Джуди вслух. – А яее и не заметила, эту штуку, когда мои мальчики таскали вещи. Это название, да?

– Наверное.

Киннелл не мог оторвать взгляд от усмешки блондинистогомальчика на картине. Я кое-что знаю, – говорила эта усмешка. – Я знаю что-тотакое, что тебе никогда не узнать.

– Да, действительно сразу поверишь, что парень, который всеэто изобразил, явно прибалдел от наркоты, – с огорчением проговорила Джуди.Киннелл отметил, что огорчение было искренним. – Неудивительно, что он покончилс собой и разбил мамино сердце.

– Я, кстати, тоже еду на север, – сказал Киннелл, запихиваякартину под мышку. – Спасибо за…

– Мистер Киннелл?

– Да?

– Могу я взглянуть на ваше водительское удостоверение? – Этобыло сказано совершенно серьезно. Безо всякой издевки и даже не по приколу. – Ядолжна записать номер на вашем чеке. Так надо.

Киннелл поставил картину на землю и полез за бумажником.

– Пожалуйста. Без проблем.

Женщина, которая купила подставочки под стаканы с кадрами из«Звездных войн», уже было направилась к своей машине, но задержалась передтелевизором на лужайке – засмотрелась на мыльную оперу. Когда Киннелл проходилмимо, женщина покосилась на картину у него в руках.

– Надо же, – проговорила она. – И ведь кто-то купил этоуродство. Кошмарная вещь. Я ее каждый раз вспоминаю, когда свет гашу, и меняпрямо дрожь пробирает.

– Да? И чего в ней такого уж жуткого? – спросил Киннелл.

***

Тетушка Киннелла, тетя Труди, жила в Уэллсе, примерно вшести милях к северу от границы штатов Мэн и Нью-Хэмпшир.

Киннелл съехал с шоссе на дорогу, которая огибала городскуюводонапорную башню (ту самую, ядовито-зеленого цвета с забавнойтабличкой-призывом жирными буквами высотой фута четыре: «СОХРАНИМ МЭН ЗЕЛЕНЫМ.ДАВАЙТЕ ДЕНЬГИ»), и уже через пять минут зарулил на подъездную дорожку каккуратному маленькому тетушкиному домику. На лужайке, разумеется, не былоникакого включенного телевизора, водруженного поверх мусорных корзин, – толькоцветочные клумбы, настоящая страсть тети Труди. Киннеллу уже давно хотелосьотлить, но он не стал останавливаться по дороге. Зачем останавливаться впридорожной закусочной, если можно заехать к тетке и там с комфортом сходить втуалет, а заодно послушать свежие семейные сплетни? Тетя Труди всегда была вкурсе всего, что происходит в семье, и знала, что, где и кто. И, конечно, емуне терпелось показать ей свое новое приобретение – картину.

Тетя вышла ему навстречу, крепко обняла и «обклевала» вселицо своими фирменными быстрыми поцелуйчиками, которые стойко ассоциировались уКиннелла с чем-то птичьим и от которых его в детстве всегда трясло.

– Сейчас я тебе кое-что покажу, – сказал Киннелл. – Тебя такпротащит, что ты из чулков своих выпрыгнешь.

– Интересная мысль, – развеселилась тетя Труди и с улыбкойуставилась на племянника, обхватив локти ладонями.