Влад написал о своем Дунайском деле папе Пию II и королю Матиашу, и в Европе заговорили о дьявольской тщательности и скрупулезности Влада III в борьбе с беспощадной Османской Портой, по северу которой он, как смерч, прошел огненным ураганом. Мой друг был доволен, и я отправил в Брашов его письмо, в котором он предлагал жителям во избежание беды выслать из города всех заказчиков его убийства. Саксонцы не согласились, и мы в мгновенном рейде посадили на колы на рыночной площади городской тайный совет, после чего стало понятно, что Брашов больше не пойдет на открытое противостояние с господарем Валахии, поняв, что выйдет себе дороже. Европа была довольна вторым Драконом, Мехмед искал пропавших Хамзу-пашу и Юнус-бея, бояре радовались широкому торговому выходу к Черному морю, и папа написал своему валашскому другу о том, что для крестового похода он собрал огромную сумму в сто тысяч золотых флоринов, которые в ближайшее время будут переданы Владу III для набора войск и разгрома Мехмеда II Фатиха. Он обещал привлечь короля Казимира к крестовому походу, а король Матиаш обещал встать с Владом плечом к плечу на дунайской границе. Жизнь была прекрасна и удивительна, и мы спокойно готовились встречать султанское войско. В начале марта из Стамбула в Джурджу, а затем в Дымбовице прискакали два моих мастера тайной стражи, которые сообщили, что султан собирается с войском в Салоники воевать с отчаянным Скандербегом, который не дает Завоевателю продолжить свои завоевания на Балканах. К нам из Эдирне скоро выйдет посольство с ультиматумом Мехмеда, в котором он потребует денег, продовольствия и даже мальчиков в янычары. Влад, выслушав донесение, побледнел как смерть и сказал, что время переговоров с Османской империей закончилось, потому что, пока он жив, валашских детей у валашских матерей не заберет никто. Он уехал в Поэнари, где находился один три дня, после чего вернулся в Тырговиште, куда вскоре должны были прибыть послы Мехмеда II Завоевателя. Мне Влад сказал, что этого османского упыря может остановить только ужас, и он постарается стать его воплощением. Пусть молятся, гады, хотя бог и не помогает негодяям, сквозь зубы произнес второй Дракон, и холод от его зловещих слов дотянулся до моего сердца.

В Греции и Албании Скандербег стоял как Родосские скалы, и весной 1460 года сто пятьдесят тысяч османов во главе с Мехмедом II опять попытались прорваться к Средиземному морю, чтобы затем угрожать Ватикану, который султан справедливо считал своим главным врагом. Стратегия Завоевателя, как его ранних предков и позднее потомков, всегда заключалась в одном-единственном способе ведения войны – с помощью огромного войска, превышающего войско противника в десять раз, уничтожить его, не обращая внимания на свои еще большие потери. Каждый год султан мучительно думал, какую страну христианского мира ему хочется или требуется убивать для завоевания мира. В апреле он назвал Скандербега врагом Османской Порты, а Дракулу – занозой в своем государственном боку. Когда я через несколько дней рассказал Владу об этих словах Мехмеда, мой друг неожиданно расхохотался и приказал изготовить особый кол высотой пятнадцать шагов, который обильно покрыл позолотой, и еще два кола в девять и шесть шагов, вызолоченных меньше. Он не стал говорить, для чего их сделал, но я и сам быстро догадался, в кого воткнутся их не очень острые вершины.

В середине мая Влад и верховный боярский совет приняли в господарском дворце Тырговиште османских послов. Тронный зал Мирчи Великого и Влада Дракона был полон, и все знатные валахи собственными глазами увидели звериный оскал Османской Порты. Послы в дорогой одежде и огромных позолоченных белых тюрбанах с рубинами и изумрудами вошли в главный дом Валахии, с полным нарушением дипломатического этикета. Они не спросили государя чужой страны о здоровье и даже полностью не произнесли его государственный титул. Главный посланник кичливо прочитал требование Мехмеда Завоевателя к Владу Дракуле: выплатить дань за два года, увеличенную с трехсот до трех тысяч золотых пиастров, компенсировать потери османов в недавней зимней Дунайской войне, безвозмездно поставить несколько тысяч овец идущему в Грецию турецкому войску, выяснить, что случилось с любимым сокольником султана Хамзой-пашой, и отдать в янычары тысячу валашских мальчиков. Я смотрел на сидевшего на троне Влада Неистового и видел, что совсем не напрасно он носил это прозвище. Он бледнел прямо на глазах с каждым следующим словом султанского посланника, и я знал, что он находится даже не в ярости, а в бешенстве. Когда главный посол закончил чтение послания Мехмеда, Влад произнес свой продуманный в Поэнари ответ, который через несколько недель стала обсуждать вся христианская Европа, а я записал и сохранил слова своего друга в архиве тайной стражи и теперь переписываю его для вас, наши любезные потомки.

«Османы уже более ста лет ведут себя в оккупированных Болгарии и Сербии, потерявших свою государственность, как дикие звери, обращаясь с местным населением как с животными. Оккупанты не просто сгоняют болгар, македонцев, греков и сербов с их родной земли, разрушают их храмы, заставляют их отречься от веры их дедов и прадедов и забирают их имущество. Они массово издеваются над девушками и женщинами на глазах их мужей, детей и отцов, особенно любят для этого врываться на славянские свадьбы. Это является нарушением всех божественных заповедей, после которого у этих насильников одна дорога – лизать в аду раскаленные сковородки.

Османы по собственному безнравственному налогу массово забирают в янычары болгарских, македонских, греческих и сербских мальчиков, отнимая их у матерей и отцов. Они делают из детей безжалостных убийц, у которых нет ничего святого, нет сердца и души. Османы уничтожают сербский, болгарский и греческий национальный характер, что лишает этих братских нам народов государственного будущего и делает из них бесправную толпу. Османы издеваются над людьми с особым цинизмом, а их империя несет государствам и народам только зло, а значит, может быть названа империей зла, с которой нельзя договариваться, так как она не держит слова перед христианами, которых называет гяурами.

Я не дам войску империи зла овец, которые будут использоваться для уничтожения братского албанского и греческого народов.

Я не выплачу увеличенную вдесятеро дань, потому что договоры в одностороннем порядке изменять нельзя.

О судьбе Хамзы-паши султану следует узнавать в Никополе, в котором мы не появлялись уже много лет.

Я никогда не стану отрывать валашских детей у валашских матерей, тем более для подготовки из них янычарских убийц, потому что требовать этого могут только нравственные уроды.

Османы, считающие другие народы животными и совершающие подобные преступления, не могут называться людьми, созданными по образу и подобию Божию, а только двуногими существами без чести и совести. Господарь Валахии не может договариваться с османами до тех пор, пока они не примут человеческий облик, если это вообще возможно».

Пока Влад говорил свой плевок в империю зла, в Тронном зале висела мертвая тишина, и я видел, что присутствующие на торжественном приеме валахи испытывают гордость за своего удивительного господаря, впервые за многие годы бросившего в лицо османским палачам убийственную для них правду, которую до этого не осмеливался произнести никто из правителей.