Гвоздь вошел как в масло.

Я была готова бежать, но упырь даже не вздрогнул. Он как будто ничего не чувствовал. Серьезно, не знаю, что это за сон такой, но большинство людей скорее всего проснулись бы, если бы кто-то вбил им в голову пятнадцатисантиметровый гвоздь.

У меня все внутри перевернулось. Я не могла на это смотреть.

– Как я и думала, – сказала шептуха.

Мешко стоял рядом, сжимая обеими руками топор. Ему не терпелось отрубить упырю голову.

– Смотри внимательно, – велела она мне.

– На что?

– А лучше прикоснись к его черепу.

– Может, не надо…

– Это же труп. Он не причинит тебе вреда.

– И все же…

– Я слишком стара, чтобы так долго стоять на коленях на голой земле. Немедленно прикоснись к черепу и перестань привередничать!

Я послушно встала рядом и дотронулась до головы упыря. Меня передернуло.

– Ну и? – Я понятия не имела, что она имела в виду.

– Нажми сильнее.

Я выполнила приказ и с удивлением почувствовала, как затылочная кость слегка прогнулась под моими пальцами. Меня затошнило.

– Фу! Он уже разлагается! – простонала я.

– Нет, у него просто нет костей.

– Что?

– Легенды говорят правду. – Шептуха самодовольно улыбнулась. – Согласно поверьям, у вурдалаков нет костей, только хрящи. Это еще один способ отличить их от обычных мертвецов. Мне даже молоток сейчас не нужен!

Довольная, она стала забивать гвозди голыми руками, напевая при этом какую-то монотонную мелодию. Я как можно скорее отодвинулась. Мешко, глядя на происходящее, улыбался.

Клянусь всеми богами, в нашем сумасшедшем трио я, кажется, самая нормальная. Я всего лишь ранила вурдалака в живот. К остальным преступлениям я отношения не имею.

Шептуха вбила все гвозди и удовлетворенно отряхнула руки от земли. Со стоном она поднялась с колен и кивнула Мешко, чтобы тот приступил к своей части.

Он посмотрел на меня и протянул мне черенок топора.

– Может, ты? – спросил он.

– Нет, спасибо. Давай ты сам.

– Как хочешь. – Он пожал плечами, словно мое нежелание обезглавливать труп было чем-то странным.

Птицы весело щебетали, и солнце поднималось по небу во всей красе. Прекрасный день для осквернения мертвых тел.

Голова покатилась по земле. Из шеи не хлынула кровь, и вурдалак не стал бегать, как петух с отрубленной головой – а именно этого я и ожидала. Мешко пнул отделенную запчасть упыря обратно в могилу.

Шептуха погрозила ему пальцем. Я с благодарностью посмотрела на нее.

– Он должен лежать лицом вниз! – рявкнула она и поправила ногой голову трупа.

Моя благодарность вмиг исчезла.

– Гося, теперь посыпь его маком, – велела мне Баба Яга.

Я потянулась за двухкилограммовым мешком семян мака.

– Куда сыпать?

– По всему телу, но больше всего на голову.

Я выполнила приказ. Когда последние зернышки упали на тело вурдалака, напряжение окончательно покинуло меня. Я почувствовала усталость. Зевнула и села на землю, не заботясь о том, что поблизости могли притаиться муравьи и клещи. Наконец-то я была в безопасности. По крайней мере, на некоторое время.

Мешко начал засыпать могилу.

– Любопытно, кем он был при жизни, – произнесла я задумчиво.

Мы этого никогда не узнаем. Туристический рюкзак, в котором наверняка лежал кошелек, уже покрывал слой земли. Мне стало интересно – не ищет ли кто-нибудь этого мужчину, не скучает ли по нему?

– Никем хорошим, – заявила шептуха.

– Может, это неправда? – спросила я. – Может, он был добрым? Вдруг не только плохие люди становятся упырями?

– В каждом человеке есть зло. Безгрешных не бывает. – Она покачала головой. – Некоторые же настолько порочны, что превращаются в слуг Велеса, жадных до чужой крови. Вокруг Святовита собираются существа с более чистыми душами.

– Они все зловредные твари, – фыркнул Мешко, которому претила наша беседа.

– А выкидыши? – настаивала я. – Это же мертвые малыши. Что плохого они могли сделать? А они все же становятся монстрами.

– Они платят за грехи своих матерей, – сказала шептуха. – Помни, что они возникают из душ детей, от которых избавились преднамеренно или непроизвольно. Это наказание за преступление родителей.

– Эти хуже всего, – кивнул Мешко, встав рядом с засыпанной могилой. – Из ревности они нападают на беременных женщин и акушерок и высасывают из них кровь. В мое время было много суеверий, чтобы защитить рожениц от их нападений.

– Эти суеверия живут и по сей день, – признала шептуха и хлопнула в ладоши. – Ладно, хорошо с вами, но пора и отдохнуть. Похоже, мы избавились от него навсегда.

– Ты уверена, что он больше не встанет? – спросила я.

– Я не слышала, чтобы после таких процедур проблема с вурдалаком когда-либо повторялась, – ответила она. – Можем возвращаться домой.

Когда мы шли через лес, Мешко взял меня за руку, ничего при этом не сказав. Он даже не улыбнулся. Просто слегка сжал мои пальцы.

На мгновение у меня потеплело на сердце. Но только на мгновение, потому что потом я заметила черного ястреба, кружащего над нашими головами.

Я решила не возвращаться в Варшаву на празднование Зеленых Святок. Мы с мамой договорились, что увидимся только после ночи Ивана Купалы. Она слегка расстроилась, но я объяснила ей, что должна помочь Бабе Яге. Услышав это, она сразу перестала меня упрекать. Видимо, все еще надеялась, что я пойду по этому пути в своей медицинской карьере.

Ага, после дождичка в четверг. Теперь, когда я знаю, что боги действительно существуют, я шептухой точно не стану. К тому же идея эмиграции в Австралию казалась мне все более заманчивой. Правда, на данный момент я не могу позволить себе купить авиабилеты, но я все серьезнее рассматривала эту часть света для побега.

– Так завидую, что у тебя была возможность отдохнуть, – сказала Слава, ложась на мою кровать. – Я бы тоже хотела куда-нибудь уехать.

– Так возьми отпуск.

– Не могу… у меня нет непрерывного трудового стажа или как это там называется, – фыркнула она. – Дурацкие правила. Несправедливо, что тебе не нужно ходить на работу, а мне нужно.

Я подумала об «отпуске», который провела, охотясь на вурдалака. Сомнительное удовольствие. Но я не могла ей этого объяснить.

– Покажи щеку! – В одно мгновение она вскочила с кровати и встала рядом со мной у большого зеркала в дверце шкафа.