виднелся берег, к которому направлялась лодка, между тем как «Кондор» шел к открытому морю, отчего разделявшее их пространство все увеличивалось.

При ясном свете луны можно было еще довольно долго различить черное пятно, пока наконец, попав в тень берега, окаймленного высокими скалами, лодка не скрылась из виду.

— Все погибло, все! — вздыхал дон Грегорио, опустив голову на грудь и всей своей позой выражая безнадежное отчаяние. И он и Лантанас совершенно умолкли, убедившись, что их жалобы и угрозы напрасны, так как вся команда, не исключая и старшего штурмана, покинула барк.

Впрочем, на борту его оставался еще один верный товарищ — черный кок. Хотя его голос и доносился до них, но очень издалека и, полный стонов и жалоб, не мог придать им бодрости. Помочь негру тоже не было никакой возможности, так как не подлежало сомнению, что и он был связан.

Когда первые лучи солнца проникли в иллюминатор, дон Грегорио убедился, что берега уже не видно и их окружают только небо и море. Лантанас не мог видеть и этого. Его лицо было обращено к стене, а привязан он был так крепко, что не был в состоянии повернуть голову.

Бриз гнал судно в великое Южное море, где в течение целых недель и месяцев, никем не замеченное, оно могло лавировать в безбрежных морских глубинах до тех пор пока, наконец, не сгнили бы его шпангауты и не сломались бы мачты. Потрясающая перспектива представлялась несчастным, прикованным к накрытому столу кают-компании. Яркий свет солнца вместо бодрящей радости принес им только уверенность, что для них нет и не может быть спасения.

Ни на один миг не сомкнув глаза за последние сутки, измученные и совершенно растерянные, они сидели с видом людей, отупевших от долгого ночного кутежа. Нетронутыми стояли перед ними стаканы с вином и вазы с фруктами. Ни аромат их, ни красота не могли соблазнить их, да они и не были в состоянии до них дотянуться, несмотря на то что все это стояло совсем близко от них.

Пристально глядя друг на друга, они спрашивали себя с надеждой: не сон ли это? Трудно было поверить в реальность того, что они пережили.

Грубое вторжение преступников, возмутительное насилие, взлом шкафов и ящиков, грабеж золота и похищение девушек — все это представлялось им фантазией, галлюцинацией, бреднями больной головы…

Глава XLVI

ЩЕКОТЛИВЫЙ ВОПРОС

То же солнце, которое озаряло своим светом покинутый барк, сияло и над берегом, где накануне расположился вероломный экипаж «Кондора». Первые солнечные лучи, падая на острые гребни, осветили в то же время и маленькую полукруглую бухту, над которой выступал крутой обрыв.

Ряд подводных рифов, омываемых водами и кое-где поросших сорной травой, тянулся поперек бухты, с проходом в виде ворот посредине. Сильное морское течение, не достигавшее, впрочем, подножия скал, врывалось в него, с яростью разбиваясь о соседние рифы. Между этой каменной грядой и берегом лежало плоское нагорье; добраться до него можно было только сверху, по склону лощины, которая служила руслом ручья, наполнявшегося водой только во время дождя. Пространство его не превышало одного акра и занимало внутреннюю впадину полукруга. Окружавший его, точно цепью, сухой тростник мешал разглядеть берег; только незначительная часть его виднелась сквозь проход в бухте. Вдали за скалами ревело море.

Такова была местность, где в прошлую ночь пираты расположились лагерем. Когда взошло солнце и осветило все вокруг, почти ничто не указывало на присутствие здесь людей. Один только человек сидел на камне и дремал, иногда вскакивая спросонок и хватаясь за ружье, стоявшее у него между ног. Но вскоре он снова выпускал его из рук и засыпал. Если б от него требовалась особая бдительность, он, очевидно оказался бы плохим часовым; но особый надзор здесь был не нужен. Кругом не было не только врагов, но и людей вообще. Единственными живыми существами являлись морские птицы, с пронзительным криком пролетавшие к скалам.

Когда солнце взошло совсем, человек вскочил на ноги и, подойдя к главной пещере, заорал:

— Выходите, товарищи! Солнце взошло, пора двигаться!

С шумом высыпали из пещеры, зевая и потягиваясь, один за другим матросы. Первый из них, взглянув в море, предложил освежиться купанием в бухте и тотчас устремился туда. Остальные последовали за ним. Чтобы добраться до воды, им надо было пройти поперечные рифы, а во время отлива это оказывалось невозможным. Инициатор этой затеи, бросив взгляд на бухту, вдруг остановился пораженный.

— Лодка уплыла! — вскрикнул он.

Если бы преступники могли предвидеть последствия этого события, они, наверное, иначе приняли бы это известие. Но в ту минуту эта потеря не внушала им никаких опасений.

— Ну ее к черту! — заявил один из матросов. — Нам теперь лодки не нужны!

— Лошадь была бы нам куда полезнее, вернее, целый табун, — подхватил другой, а третий прибавил со смехом:

— Достаточно было бы и дюжины ослов, чтобы уложить наши пожитки.

— Все-таки интересно знать, что случилось с нашей старой пинассой, — сдержанно заметил тот, кто прошел вперед.

Все принялись подробно припоминать место, где была привязана лодка и откуда она исчезла.

— Не удрал ли кто-нибудь на ней?

— Нет! — отвечали все хором. И только Страйкер, особенно огорченный ее исчезновением, заявил:

— По-моему, отлив унес ее к бурунам, и там она разбилась на куски.

Все решили, что лодка была плохо привязана, фалень, вероятно, был гнилой, и потому неудивительно, что она не выдержала напора волн во время шторма или отлива. Впрочем, никто об этом особенно не горевал, и все, быстро раздевшись, бросились в воду. Вдоволь насладившись купанием, грабители вернулись в пещеру и там облачились в одежду, более подходящую к их новым жизненным условиям; старое засаленное платье было выброшено и заменено обыкновенными костюмами, захваченными с барка.

Наряженные, каждый по собственному вкусу, они решили все собраться, чтобы выработать дальнейший план действий. После завтрака настал самый важный момент — решено было делить