бы нас спасти.

— Да, только чудо! Нас ждет верная гибель.

Под гнетом тяжелого горя, потеряв свою обычную жизнерадостность, гордые испанки не знали, что предпринять. Доведенные до полного отчаяния, они только друг в друге могли искать поддержку. Неужели же в эти страшные минуты никто не протянет им руку помощи? Даже английский моряк, которому они так доверяли, оказался предателем.

— Неужели нам предстоит такая ужасная участь?

— Постараемся сохранить спокойствие духа, — ответила Иньеса, — в этом наше единственное спасение.

Молодые девушки глубоко задумались. Вдруг снаружи раздался какой-то шум, сразу вернувший их к сознанию действительности.

Вслед за этим раздались голоса, и в пещеру вошли двое мужчин.

— Просим прощения, сеньориты, — произнес один из них, — что мы так невежливо вторгаемся к вам, но к этому принуждают нас важные обстоятельства. Надо надеяться, что вы не будете требовать от нас теперь соблюдения той учтивости, с которой мы всегда к вам относились.

После этого странного вступления говоривший умолк, наблюдая за впечатлением, какое произвели его слова. Не получив никакого ответа, он продолжал:

— Донья Кармен, мы с вами старые знакомые, хотя вы, может быть, и не помните моего голоса. Это, впрочем, и не удивительно, принимая во внимание, что в ваших ушах все еще звучит шум моря. Чтобы оживить ваши воспоминания, зрение, вероятно, окажется действительнее, чем слух. Позвольте мне облегчить вам эту задачу.

С этими словами испанец поднял фонарь, до сих пор скрывавшийся в складках плаща. В его ярком свете Кармен и Иньеса тотчас узнали Франциско де Лару и Фаустино Кальдерона.

Перед ними предстали их отвергнутые поклонники, но не переодетые матросами, как было до этого, а во всем великолепии калифорнийских костюмов, тех самых, что были на них в день их последнего посещения.

— Итак, мы с вами опять встретились, сеньориты, — продолжал Франциско де Лара. — Надеюсь, наше немного неожиданное присутствие не может вам быть неприятно.

Его оскорбительные слова опять остались без ответа.

— Если вы не отвечаете, значит, вы недовольны, да и вид у вас очень печальный. Напрасно, бояться вам нечего.

— Конечно, — подтвердил Кальдерон. — Никакого зла мы вам не причиним.

Наконец Кармен решилась прервать молчание и голосом, полным негодования и упрека, сказала:

— Дон Франциско де Лара и дон Фаустино Кальдерон, чем мы провинились перед вами, что вы пошли на такое преступление?

— Не увлекайтесь, милая Кармен. Преступление — слишком жестокое слово. Никакого преступления мы не совершали.

— Это ли не преступление? Отец, бедный мой отец!

— Не беспокойтесь о нем. Он в безопасности.

— В безопасности? Убитый или под угрозой смерти.

— Нет, нет, это все выдумки! — возразил Лара, новой ложью усиливая свою вину. — Дон Грегорио вовсе не там, где вы думаете. Он не лежит на дне моря, а преблагополучно плывет на его поверхности и может на ней держаться сколько угодно. Но бросим этот разговор, который, видимо, вас волнует, и лучше побеседуем о настоящем, то есть о нас самих. Вы спрашиваете, чем вы нас обоих обидели? Пусть Фаустино Кальдерон сам ответит на это милой Иньесе; вам же, Кармен, отвечу я, но с глазу на глаз, без свидетелей.

С этими словами он взял Кармен за руку и отвел в сторону. То же сделал и Кальдерон с Иньесой.

Когда две пары оказались на достаточном расстоянии друг от друга, де Лара заговорил:

— Да, донья Кармен, вы меня оскорбили, и, с вашего позволения, оскорбили вдвойне.

— Каким это образом, сеньор? — спросила девушка, высвободив свою руку и презрительно отталкивая его от себя.

— Как? Да тем, что вы заставили меня полюбить вас и поверить, что вы разделяете мое чувство.

— Вы лжете! Этого никогда не было!

— Неправда, донья Кармен, неправда. Это вы лжете, отрицая истину. Это — первое оскорбление, в котором я вас обвиняю. Второе заключается в том, что вы меня оттолкнули, как только убедились, что довели меня до безумной любви. Но вы видите теперь, что это бесполезно. Мы опять вместе и никогда не расстанемся, пока я не добьюсь полного удовлетворения за обе нанесенные вами обиды. Я уже много раз намекал, а теперь говорю определенно, что вы сделали большую ошибку, кокетничая с Франциском де Ларой.

— Яс вами никогда не кокетничала, сеньор! Что это значит? Если вы настоящий мужчина, то сжальтесь надо мной. Чего вы хотите? Чего вы добиваетесь?

— Ничего такого, что вызывало бы столь ужасное волнение. Наоборот, я вас привез сюда вовсе не для того, чтобы вам мстить. Вы, наверное, оцените все, что я для вас сделал, если я скажу вам (у нас нет ни возможности, ни времени долго беседовать), что я собираюсь жениться на вас и хочу, чтобы вы стали моей женой.

— Вашей женой?

— Да, моей женой. Вам не следует этому удивляться или притворяться пораженной. И восставать против этого тоже труд напрасный. Я так решил, и вам, сеньорита, придется выйти за меня замуж.

— Выйти за убийцу моего отца! Можете убить меня, но я никогда не соглашусь на это.

— Я и без вас знаю все, что вы мне скажете. Но убивать вас я не собираюсь. Напротив, я всячески постараюсь сохранить вам жизнь, чтобы испытать на деле, какой женой вы окажетесь. Если вы будете хорошей женой, то мы заживем с вами прекрасно, несмотря на маленькие недоразумения, возникшие между нами. Если же наш брачный союз окажется неудачным, тогда я расторгну его тем путем, каким вы пожелаете, или же каким-нибудь иным способом. Когда пройдет наш медовый месяц, я предоставлю вам самой выбор. Так вот мои условия, донья Кармен. Надеюсь, вы их находите вполне приемлемыми?

Она не возражала. Гордая девушка онемела от негодования; она не могла не сознавать, что все ее слова были бы напрасными. Помимо гнева, она была угнетена страхом и дрожала при мысли, что ее ждет или смерть, или бесчестие. Первое — если она