нашёл себя на предпринимательской ниве, пробившись в директора-распорядители концерна «Сименс-Шуккерт». Красин располагал серьёзными связями в немецкой промышленной среде, и именно ему было предложено через Швецию прибыть на встречу к генералу Людендорфу. Во время аудиенции, которая длилась около полутора часов, Красин должен был убедить начальника германского штаба в необходимости мира с Россией, дабы уйти от поражения[1555]. Вообще, ознакомившись с материалами по политической обстановке того периода, невольно ловишь себя на парадоксальной мысли: Россия находилась в состоянии войны с Германией, но главными её недругами становились союзники по блоку.

Разразившийся межсоюзнический кризис вынуждал российское правительство искать новые точки опоры. Так, с конца 1916 года заметно активизируются связи с Голландией, которая ранее не входила в число наших крупных торгово-экономических партнёров. На фондовой площадке Амстердама перед войной котировалось лишь 7 акций русских предприятий, причём половину оборотов обеспечивали две бумаги: Русского банка для внешней торговли и товарищества «Бр. Нобель», остальные приходились ещё на пять нефтяных фирм[1556]. Но нарастающие проблемы в отношениях с Францией и Англией стимулировали внимание к Голландии, куда потихоньку переориентировалась деловая активность. Накануне падения империи местная биржа по числу допущенных в котировку российских государственных займов уже догоняла Париж[1557]. Было учреждено два крупных банка с голландским участием: в ноябре 1916 года открылся Нидерландский банк для внешней торговли, а вслед за ним Русско-Голландский банк. Первый с основным капиталом 10 млн рублей основали ведущие кредитные и торговые организации Голландии: Нидерландское торговое общество, Твентский банковский союз[1558]. Во втором участвовали известные российские предприниматели А.В. Ратьков-Рожнов, Г.З. Тагиев, С.Г. Лианозов, И.П. Лелянов и др.[1559] После окончания войны с помощью этих банков рассчитывали размещать на голландском рынке новые займы.

Но роль главного стратегического союзника отводится — и это довольно неожиданно — Соединённым Штатам Америки. Никогда прежде США не относились к нашим серьёзным партнёрам; в первое десятилетие XX века доля этой крепнущей не по дням, а по часам державы не превышала в нашем внешнеторговом балансе считаных процентов. Россия являлась единственной из государств первого ряда, не имевшая в Америке банковского отделения[1560]. Более того, с 1913 года деловое сотрудничество двух стран было практически свёрнуто. Межгосударственные отношения обострились, когда российские власти ввели ограничения на въезд лиц иудейского вероисповедания, ранее нелегально покинувших Россию и получивших в США гражданство. В ответ американский Конгресс потребовал денонсировать существовавший с 1832 года русско-американский торговый договор. Кстати, весомый вклад в разжигание ссоры с американцами внёс видный оппозиционер А. И. Гучков, предложивший в отместку удвоить пошлины на импорт из США[1561]. Однако после начала войны положение начинает меняться. На Америку, расположенную вдали от боевых действий, переориентируются мировые финансовые пути, туда стекаются потоки золота, и страна превращается в основного кредитора западноевропейских участников конфликта. На этом фоне финансовое состояние стран Антанты выглядит плачевым. Достаточно сказать, что если в предвоенные годы общая задолженность Англии, Франции, Бельгии и Голландии составляла 55 млрд рублей, то теперь затраты перечисленных воюющих государств лишь по одному году исчислялись примерно той же суммой![1562] Хронический бюджетный дефицит, мягко говоря, затруднял экспорт капиталов из Европы. Это хорошо осознавали в России, где многие расчёты строились как раз с учётом притока зарубежных инвестиций, необходимых для запуска экспортно ориентированной экономики. Например, петербургские банки, хорошо знакомые с финансовой обстановкой за рубежом, вынесли вердикт: после войны там не меньше России будут нуждаться в деньгах, а потому рассчитывать на вливания нам не приходится. Более того, противоположные финансовые интересы России и союзников, скорее всего, вызовут трения, которые могут «вредно отозваться на совместном ведении военной борьбы с нашим общим врагом» — Германией[1563].

Иными словами, вопрос об инвестиционной пользе союзников не мог не влиять на позицию, занятую Россией по окончании Парижской конференции. Взоры русского правительства естественным образом обратились за океан. Правда, переломным здесь нужно считать 1915 год, причём первый шаг в этом направлении сделала оппозиция. В Москве ради налаживания деловых связей создаётся Русско-американская торговая палата (РАТП), включившая купеческих тузов Первопрестольной[1564]. Возникнув накануне Первой мировой войны, Палата начала действовать в самом её начале. Возглавил РАТП Н.И. Гучков, в чём можно увидеть иронию истории: один брат — Александр — разрушал отношения со Штатами, а другой — Николай — занялся их укреплением. Правда, до конкретных шагов дело никак не доходило. Министр финансов Барк вспоминал, как к нему на приём пришли Гучков и Бахметьев (представитель российских общественных организаций в США). От лица палаты они сообщили об имеющихся договорённостях с влиятельными американскими банкирами, готовыми предоставить кредиты для оплаты наших заказов. Барк благодарил, попросил предоставить бумаги по этому предложению, визитёры пообещали, но больше так и не появились[1565]. Помимо всего прочего, этот случай наглядно демонстрирует, что заокеанские бизнес-элиты, всячески приветствуя общественные инициативы, куда больше ценили взаимодействие с властями.

Важной персоной в налаживании доверительных контактов стал чиновник Минфина Г.А. Виленкин, женатый на дочери видного американского финансиста Зелигмана[1566]. Немало для двухстороннего сближения сделал и журналист С.Н. Сыромятников, делегированный в США Министерством иностранных дел. В течение многих лет он возглавлял правительственную газету «Россия», а в 1915–1916 годах опубликовал в ведущих американских изданиях целый цикл статей о перспективах торгово-экономического сотрудничества[1567]. Посетил Нью-Йорк также И.М. Кон, долгое время бывший главой Русского торгово-промышленного банка. У него была особая миссия: обсудить принципы расчётов ввиду расширения товарообмена с Америкой. Платежи между странами производились тогда при посредничестве английских банков, а отчасти — при помощи Швеции и Норвегии[1568]. В начале ноября 1915 года министра финансов и министра торговли и промышленности посетил специальный представитель американских финансовых кругов Ч. Карвер. Он сообщил о серьёзном намерении штатов вести дела в России; прежде этому мешали третьи страны, и теперь следует обходиться без посредников[1569]. К этому времени (в сентябре 1915) Россия и США уже учредили постоянную комиссию для разрешения спорных моментов, препятствующих возобновлению торгового договора. Причём на время действия комиссии стороны обязывались не предпринимать друг против друга каких-либо враждебных действий, в том числе не вступать в вооружённые столкновения[1570]. Работа комиссии подходила к завершению (апрель 1916), когда в Петроград прибыл новый американский посол Д. Фрэнсис с конкретной задачей: обеспечить запуск полноценных экономических отношений.

На фоне кризиса с союзниками по Антанте деловое сотрудничество с Америкой получало в России особое осмысление. Ситуация в стране многим напоминала положение Соединённых Штатов