полюбоваться такими красавчиками. И почему чужой муж всегда выглядит привлекательнее собственного? – вещал голос, который трудно было не узнать, – та самая собеседница.

– И не говори. Я надеялась, он придет один, а женушка увязалась за ним, несмотря на свое положение. Я бы на ее месте из дома не выходила до тех пор, пока не приведу себя в порядок. Не понимаю, о чем она думает? Или действительно верит, что беременность в ее возрасте может красить?

– Уверена, Кхун Равит нашел кем занять себя, пока женушка в положении.

– Ты что-то знаешь?

– Посмотри на него, а потом на нее. Разве это не очевидно? Иногда обидно, что мужчины с возрастом, как вино, становятся лучше, а женщины увядают, как срезанные цветы. Знаю, она считает себя выше пластики, но попросту отрицает реальность. Она уже не так хороша, как раньше, а беременность уж тем более заберет у нее остатки былой привлекательности.

– Вот поэтому я не хочу больше детей. – После этой фразы женщины умолкли и, закончив прихорашиваться перед зеркалом, вышли из уборной.

Раттана не могла сейчас расплакаться. Расстраиваться из-за сплетен и злословных замечаний было бы глупо. Больше так продолжаться не могло. Раньше она была в состоянии это вынести, но может ей отныне и правда лучше не появляться перед этими людьми.

Пытаясь держать себя в руках, она вышла и вновь обвела большой зал взглядом, и в этот раз обнаружила мужа. И направляясь к нему, она надеялась, что Равит услышит ее и поймет.

– Дорогой, можно тебя на минутку? – нежно прикоснувшись к локтю, она привлекла его внимание, одновременно вежливо кивком головы поздоровавшись с остальными.

– Что случилось?

– Давай уедем. Я плохо себя чувствую.

– Что-то с ребенком? – Внешне он оставался спокойным, но она умела определить его истинные переживания по взгляду. Она читала его по глазам. Именно в них она и влюбилась – пока другие сыпали нескончаемыми признаниями в виде слов, один его взгляд выражал куда больше. В глазах была искренность, которая в словах легко теряется.

– Нет-нет, с малышкой все хорошо. Просто… выйти в свет за несколько недель до родов оказалось не лучшей идеей.

– Ты чудесно выглядишь, тебе не о чем беспокоиться.

– Равит, прошу. – Она не могла объяснить ему среди всех этих людей, как себя чувствует. Ей просто хотелось, чтобы единственный человек, чье мнение для нее действительно важно, был сейчас рядом и прогнал все глупые мысли из головы.

– Я должен остаться, нужно обсудить новые исследования. Если тебе нездоровится, давай я отправлю тебя с водителем домой? Позже он вернется за мной, я не буду сильно задерживаться. Обещаю.

Все остальные могли бы подумать, что известный и уважаемый доктор Равит Вонграт вел себя как обычно. Но она его жена и знала его как никто. Независимо от увлеченности своей профессией, Равит всегда возвращался к ней. Когда она была беременна Мином, он спешил домой, невзирая на загруженность.

А теперь он так просто оставлял ее одну. Даже когда она пожаловалась на недомогание. Раттана видела, как его губы сжимаются, а глаза постоянно возвращаются к мужчинам, с которыми он беседовал до этого. Так в ее любимом человеке проявлялась нетерпеливость, когда того отвлекали от важных дел.

Так вот кем она стала – помехой. Она мешала ему там, где он чувствовал себя рыбой в океане, и неважно, что рядом кричит его любимая. Даже если кричит безмолвно. Он разучился понимать ее душу. Он даже в глаза ей по-настоящему не смотрел, чтобы различить боль, которую причиняет своим отношением. Он смотрел, но не видел.

Сидя в машине, Раттана старалась сдержаться, чтобы не смущать водителя истерикой. И все же слезы катились по щекам, и она была благодарна, что водитель делал вид, будто не слышит тихие всхлипывания.

Может быть, муж разлюбил ее. Она давно примирилась, что стоит на втором месте. Хотя раньше они оба понимали – есть моменты, когда семья важнее всего.

Равит забыл об этом. Он спасал чужие жизни, но не видел, как разрушается любимая женщина рядом с ним.

Он смотрел, но не видел.

* * *

Мин осторожно проскочил в дом через дверь с заднего двора. Он знал, что ему попадет, если зайдет через парадную. Сегодня он пропустил дополнительные занятия по китайскому и вместо них пошел с одноклассниками в интернет-кафе. Забылся и не отвечал на звонки мамы целый день.

В полном прислуги особняке крайне проблематично оставаться незаметным и неуловимым. И, конечно же, когда он поднимался по лестнице, его поймали.

– Вот ты где! Кхун Раттана переживала за тебя, ты не брал трубку и опоздал, – с первого этажа на него строго смотрела Нун. Формально, она была экономкой, а не его нянькой, и все же имела авторитет в их семье, поэтому Мин, виновато потупив взгляд, спустился к ней.

– Простите… Мама сильно сердится? – Хотя он знал, что та никогда не сможет по-настоящему рассердиться на него, но все же чувствовал вину, ведь в последнее время они не так уж и много времени проводили вместе.

Чем ближе подходил день появления сестры на свет, тем больше Мин переживал – его одолевала ревность к еще неродившейся малышке. Он привык быть единственным ребенком, получающим все внимание, которого, между прочим, и так сложно добиться со стороны папы. И что-то внутри него кричало, что все изменится, хоть он и не знал, что именно. Ему было неуютно в этих неизбежных обстоятельствах, которые несли в себе перемену.

Обычно он делился с мамой переживаниями, а она охотно выслушивала и помогала. Но как сказать, что его беспокоило то, что у нее в животе? Плюс, Мин видел, какой уставшей она была в последние месяцы. Мама перестала улыбаться, и все чаще он находил ее задумчивой или расстроенной. А еще слышал, как периодически она тихонько плачет, хотя и старалась это скрыть.

– Кхун Раттана давно ждет тебя. Она сейчас с Кхуном Ра-витом, он вернулся домой пораньше. После того как оставишь рюкзак, зайди к ним.

О нет! В любой другой раз он обрадовался бы редкой возможности увидеть папу, однако сейчас мог попасть впросак и получить. Он с опаской последовал указаниям экономки: оставил вещи в прихожей и направился к спальне родителей, но остановился, когда услышал долетающий разговор на повышенных тонах.

Мин вздрогнул. Родители ругались… как непривычно. Он никогда прежде не видел и не слышал, чтобы они ссорились. Он жил с уверенностью, что у мамы и папы все хорошо, а теперь впервые задумался: вдруг ему просто никогда не показывали плохое?

– Я