– Да оттащите! Чего встали столбами?

Мозг услужливо отмотал события обратно, очистив фабулу от шелухи лишней сенсорной информации. Вот монах безмолвно ринулся вперед. Вот неуклюже задел и опрокинул бочку, рассыпав угли, оттолкнул опешившего дядю Ваню и, наконец, сбил его, Игоря, грудью, со звериным воем принялся махать кулаками.

Сосед и медик пытались сбить или оттащить священнослужителя. Но в Пророка как бес вселился. Непостижимым образом он отталкивал обоих и продолжал молотить кулаками. Саня стоял рядом с багровеющими на земле углями и растеряно обнимал гитару, не зная, чем помочь. Васька по-прежнему сидел: с прямой спиной, напряженный и бледный.

А еще бывший агент учуял-увидел-услышал нескольких соседей, внимательно наблюдающих из окон за дракой во дворе. Присоединяться к разборкам никто не спешил, за оружие не хватались. Понятно – напились мужички, ищут правду на грешной Земле… так пусть ищут, если в деле одни кулаки.

Новый рывок восприятия – и Миронов почувствовал Аленку в ближайших зарослях. Девочка ломала мелкие ветки, шуршала листвой. Судя по частому дыханию – сильно боялась. А кот тем временем отполз в сторону, поднялся на лапы и хищной тенью побежал в обход, чтобы согласно инстинкту выйти с подветренной стороны, обрушится на монаха. Но буквально на полдороги резко остановился, распугав жирующих на помойке псов. Засопел и попятился.

Игорь учуял их одновременно с хвостатым. Пять… нет, шесть человек, подкрадывающихся ко двору. Четверо распространяли запахи пороха и оружейного масла, застарелого пота и грязи. Последние двое, один из которых сейчас ловко карабкался по стене пятиэтажки, пахли иначе, не так, как люди… то есть истоки.

Наваждение рухнуло, ощущение отстраненности стерлось под ударом страстей. Изгой словно прикрутил регулятор громкости, создал некий иллюзорный фильтр. И вернулся в реальность, пришел в чувство.

Тело ныло. Спина страдала от холода и онемения, сквозь рубашку неприятно кололи мелкие камни. Лицо жгло и резало, во рту господствовал отвратительный металлический привкус. Горячая кровь хлестала из носа, стекала по щекам, дышать получалось с огромным трудом.

– Сдохни! – просипел монах, вбивая кулак в скулу Игоря. – Сдохни! Сдохни!..

Из глаз посыпались искры, голова мотнулась в сторону. Сверху возникло лицо священнослужителя: глаза навыкате, изо рта вылетали капли слюны, мышцы страшно напряжены… не лицо, а харя, злобная и уродливая.

– Ах ты, гад! Не трогай его!..

– Миша, твою мать! Не глупи!

– Сдохни, нечисть! Сдохни, богохульник!

Ни Боровин, ни дядя Ваня, ни Саня не уловили того мгновения, когда все кардинально изменилось. Пророк ударил опять и взвыл, сбив костяшки о камень – бывший агент просто слегка сдвинул голову. Но так четко и быстро, что монах промазал. Промахнулся и во второй раз. В третий Миронов успел перехватить предплечье неприятеля, крепко сжал. Потянулся вперед и взял за горло, начал сдавливать.

Раздался хруст, задушенное хрипение. Священнослужитель вытаращил глаза и затрепыхался как курица. Бывший агент шепнул ему на ухо:

– Скажи, брат… неужели твоя жизнь настолько дерьмовая, что ты решился на подобный идиотизм? Хотел прибить неугодных руками неверных, деньжатами разжиться? Тебя свои же живьем закопают, когда поймут.

– Ка… каких неверных? – только и смог выдавить монах. – Ты… ты богомерзкая тварь, он предупреждал…

Странно. Пророк вроде бы говорил искренне, да и глаза не лгали. Тогда кто же позарился на вознаграждение? Очевидно тот, кто явился перед пьянкой к брату Михаилу с «исповедью», тонко раздразнил и натравил. Тот, кто знал Миронова, часто общался. Кто больше других из истоков сталкивался с миром Пангеи и кому позарез нужны деньги.

Игорь отбросил служителя церкви как полузадушенную крысу. Монах шлепнулся на траву с жалобным всхлипом и клацаньем зубов, перекатился и встал на колени. Дрожащими руками стал массировать шею, застонал. А изгой неторопливо поднялся, слегка расставил руки и сказал в пустоту:

– Выходите! Я вас вижу.

С минуту царила напряженная тишина. Пахнущий дождем ветер беспокойно трепал листву, жалобно гудел в струнах гитары. Размытые тени перебегали от дома к дому, а красное зарево гибнущего костра освещало бледные лица.

Первым очнулся Боровин. Молча отпрыгнул назад, скатился по ступенькам к двери подвала, где недавно пряталась Аленка. Вторым пробудился от столбняка бард и, проявив редкостное благоразумие, вместе с инструментом шмыгнул за угол. Дядя Ваня же нагнулся к рюкзаку и достал увесистый обрез.

– Игорь, что происходит?

Ответить беглый законник не успел. Отчетливо хрустнула ветка, щелкнул затвор – и из темноты соткались четверо с оружием наперевес.

Вышли одновременно и с разных сторон, полукругом, сразу прижав изгоя и компанию к дому. Лица немолодые, отмеченные пьянством и трудной жизнью, жестоким нравом. Одежда – потрепанные комбинезоны из плотной ткани, какие используют рабочие в Пангее. Судя по всему – сталкеры, мусорщики.

Охота за безделушками и древностями дело неприбыльное. Больше века прошло. Что могло сгнить и истлеть, сгнило и истлело. Ценное барахло давно растащили и продали коллекционерам, остальной хлам денег не приносил. Вот и подрабатывали, чем могли, хватались за любую возможность.

Мрачно улыбнувшись, Миронов развел руки чуть шире: мол, опасности не представляю, сдаюсь. Попутно отметил тень на крыше дома напротив, один из модов занял позицию снайпера. Но лечь не соблаговолил. Напротив, высунулся из-за парапета, превратившись в отличную мишень на фоне неба.

Вновь посмотрев на местных, бывший агент оценил вооружение: устаревшие пороховые карабины А-35, тяжелые и неуклюжие, но простые в эксплуатации и надежные. Такие любят в Красном районе. Точность никакая, зато разрывные пули большого калибра легко отделяют конечности и превращают в фарш внутренности. Лучший выбор при уличных перестрелках.

По душу изгоя явились совсем не оперативники ПСБ и не спецназ корпораций. Те б аборигенов не привлекали. И уже б напали, превратили дома в груду битых камней, а людей – в трупы.

Живем.

Мысленно просчитав дальнейшие шаги, бывший агент кивнул сам себе. В подъезд, затем – в квартиру, а оттуда по тросу к тайнику. Только нужно убедить дядю Ваню, чтобы бросил обрез. Пальба должна начаться строго по графику, где-нибудь в Диком. Лишь бы хватило сил добежать.

Впрочем, и такой простой план сразу разлетелся на куски.

В зарослях послышалась возня и хруст веток, приглушенная ругань. Кусты раздвинулись, и на площадку перед домом вышел второй мод, таща перед собой Аленку. Одной рукой парень крепко обнимал мелкую, ладонью прикрывая рот, другой сжимал рукоять пистолета приставленного к ее виску. И продолжал вполголоса ругаться. На кисти между большим и указательным пальцем выделялись следы от маленьких зубов, по рукаву стекала кровь.