Еще одно важное новшество, которым мы пользуемся прямо сейчас, — пробел между словами и фразами. До реформ Карла Великого текст писали слитно, без пробелов. Читать такой текст было трудно. Кто-то из ученых при королевском дворе предложил разделять слова точками, которые позднее стали обычными пробелами. Изобретение пробела для латинской письменности имело такое же значение, как для математики — изобретение нуля.

Рукописные книги дороги. Подсчитано, что на одно лишь Евангелие из Линдисфарна ушли шкуры полутора тысяч коров — из их шкур выделывали пергамент. Евангелий и других книг, пусть не в таком роскошном оформлении, требовались сотни. Однако у церкви хватало и средств, и ясности, как и с какой целью тратить выделенные деньги и ресурсы. Рост церковных доходов за счет взимания десятины позволил профинансировать учреждение скрипториев, работу копиистов и преподавателей латинского языка, то есть поддерживать инфраструктурные институты христианской веры. Эти доходы тратились также на финансирование открывающихся повсеместно соборных и монастырских школ и на снабжение их дорогостоящими рукописными книгами.

Наведение порядка с взиманием церковной десятины обеспечило денежный ресурс для продолжения реформы. Алкуин в письме к Карлу Великому касательно только что завоеванных языческих земель подает совет, выдающий в нем искусного политика:

«…ваше святое благочестие в своем премудром предвидении должно рассмотреть, будет ли хорошо при первом обращении к вере налагать бремя десятины на грубый народ, так чтобы каждый дом платил сполна; следует обстоятельно подумать о том: разве апостолы, самим Богом Христом наставленные и посланные для проповедования миру, спрашивали десятину или требовали ее?

Мы знаем, что сбор десятины с имущества — дело весьма хорошее; но все же лучше отказаться от десятины, нежели погубить веру. Мы сами, рожденные, воспитанные и наставленные в кафолической вере, и мы едва соглашаемся вполне на десятину с нашего имущества. Во сколько же раз более воспротивится всякой щедроте их слабая вера, детский ум и дух жадный? Конечно, по утверждении веры, по укреплении в них обычаев христианства им, как людям более совершенным, можно будет предложить и более строгие правила, которые тогда уже не испугают христианскою религией умы, успевшие окрепнуть».

Образовательная цель реформы лучше всего изложена в королевском капитулярии «О церковном порядке»: «И пусть священники собирают около себя и приближают к себе не только детей рабского сословия, но и сыновей благородных. И пусть они устраивают читательные школы для мальчиков (scolae legentium puerorum). Иметь при каждом монастыре и епископстве хорошо исправленные псалмы, ноты, песни, грамматики и другие кафолические книги; потому что часто иные желают просить о чем-нибудь Бога, и худо просят по неисправленным книгам. Не допускайте ваших учеников портить те книги при чтении их или переписке.

И если нужно переписать Евангелия, или Псалтирь, или обедню, то пусть займутся тем взрослые люди и со всем тщанием». Число грамотных клириков существенно выросло уже при жизни Карла Великого!

Церковная реформа коснулась и монастырей. Были введены строгие требования следования уставу Бенедикта Нурсийского. Устав был, правда, отчасти скорректирован: если Бенедикт требовал делить день между молитвой, трудом и учением, то новая версия оставила монахам лишь молитву и учение, а физический труд возлагала на мирян.

Неутомимый Алкуин, выдающийся организатор, создал в Аахене нечто среднее между интеллектуальным клубом и элитарной школой — Придворную академию. Именно отсюда берет начало университетский курс «семи свободных искусств»: тривиум (грамматика, риторика, диалектика) и квадривиум (арифметика, геометрия, астрономия и музыка). В Академии вели дискуссии на сложные темы по примеру «Диалогов» греческих авторов, учились у классиков писать стихи и прозу. Эти ученые досуги разделили император, члены его семьи и придворные. В остроумных, дружеских беседах Академии все стремились блеснуть если не умом и талантом, то шуткой и знаниями.

Реформа проводилась фактически без участия римского папы. Карл ее оплачивал, и Карл ею руководил. Отстроив новую церковь, король по-прежнему стоял выше нее и сохранял власть над нею. Он созывал церковные соборы и навязывал им решения, и, не считая себя крупнейшим богословом, король никогда бы не допустил, чтобы власть римского епископа превысила его собственную.

Реформы Карла Великого создали, объединили и распространили общую латинскую христианскую культуру. Так возник западный христианский мир, а христианство стало основой цивилизационной идентичности людей Средневековья.

Изначальная причина многовекового диспута о filioque (то есть об исхождении Святого Духа не только от Бога Отца, но «от Отца и Сына») скорее политическая, чем догматическая. Этот спор вылился в серьезный конфликт, а затем привел к разрыву ортодоксальной восточной церкви с римско-католической. В то же время спор о filioque помог достичь важных политических целей: во-первых, империя объединилась вокруг новых обрядов и нового порядка богослужения, а римские понтифики были вынуждены подчиниться. Во-вторых, было сведено на нет любое византийское влияние в Италии и Западной Европе.

Такова ли была цель реформ Карла Великого? На этот вопрос ответа нет. Император вслед за своими позднеантичными предшественниками сумел оценить потенциал «мягкой силы» религии. Сам Карл Великий не ведал сомнений в христианской вере и ценил ее способность воздействовать на подданных. Не считая себя опытным богословом, он, однако, стал собственным «министром по делам религии» и пользовался верой как инструментом политической власти и контроля умов.

Разжигание спора o filioque было, похоже, намеренным. Алкуин вначале сгладил зарождавшийся конфликт, придумав теорию «двух мечей». По этой теории, папа должен защищать веру, а король/император — латинский христианский мир. Строго говоря, Алкуин прав: «союз клинков» позволил церкви обрести универсальный характер и статус вселенского поводыря, а Каролингам, обеспечившим церковь ресурсами, — упрочить свою власть.

«Символ веры» торжественно читали в Страстную пятницу люди, которые готовились принять крещение. В версии «Символа веры», утвержденной Константинопольским собором 381 года и признанной всеми христианскими иерархами, указано, что Святой Дух исходит от Бога Отца, без упоминания Сына. Однако в некоторых версиях утверждалось, что Святой Дух исходит от Отца и Сына. С теологической точки зрения это допустимо — ведь что от Отца, то и от Сына, как одной сущности, верно?

Слова «…и сына» (по-латыни — filioque, филиокве) добавлялись по желанию, соответствовали догматам, и никто не видел в этой оговорке причины для спора и тем более конфликта. Например, Толедский церковный собор 589 года, который созвал вестготский король Рекаред, постановил, что отныне под страхом отлучения следует петь «Символ веры» с упоминанием, что Святой Дух исходит от Бога Отца и Бога Сына. Это подчеркивало верность римской вере и неприятие арианства. Именно версия с filioque распространилась среди германских народов, не вызывая ничьих возражений. Каждый мог свободно включать его в текст «Символа веры» или не включать.