И если я о чем и буду жалеть, точно не об этом мгновении. Оно принадлежало только нам двоим.

– Ева, – прошептал Кингсли, опускаясь на меня.

Пот блестел на нашей коже. Шуршание простыни звучало так же громко, как и наше дыхание. Я благоговейно провела кончиками пальцев по татуировкам на его коже. По спиралям и зубцам, вверх к его груди, где с бешеной скоростью билось его сердце.

– Кингсли, – повторила я, целуя его губы.

Это была ошибка. Но это была самая прекрасная ошибка, которую я когда-либо совершала.

Кингсли

Теплый солнечный луч упал мне на лицо. Мягкая подушка под щекой, на ней узор длинных волос. В моей ладони нежная рука. Ева спала рядом со мной. Ее грудь поднималась и опускалась с глубокими вздохами. Я смотрел на нее, не в силах пошевелиться. Солнечные лучи медленно заполняли комнату и скользили по коже принцессы.

Моя рука дернулась, я крепче сжал ее пальцы, переплетенные с моими, и перевел взгляд на тонкий шрам у нее на лбу. Вот здесь она и поранилась. Когда на нас напали те типы в масках. Я осторожно провел большим пальцем по шраму, напоминающему по форме маленькую звездочку.

Ева нахмурилась, а в следующее мгновение обвила мои ноги своими и зарылась лицом мне в грудь. Я замер. А потом осторожным движением убрал прядь волос с ее лица. Под глазами у нее залегли темные круги, а когда она приоткрыла рот, меня сразило ее дыхание. Я слегка скривил лицо. От нее пахло так, словно она ограбила ликероводочный завод. Но в то же время от нее пахло свежим утренним воздухом и… мной. Я тихо рассмеялся, чувствуя, как все внутри меня становится мягким и теплым. Ева. Солнечный свет скользнул по ее руке, ее маленький нос дернулся, и в следующее мгновение она чихнула.

– Будь здорова, – прошептал я.

Она сонно моргнула и приоткрыла опухшие веки. Гадая, уснет ли она снова, я затаил дыхание, как вдруг она замерла. Даже дышать перестала, а потом снова моргнула и посмотрела на меня. Как будто искала что-то.

– Прошлой ночью… – прошептала она и, помедлив, облизнула губы.

– Прошлой ночью. И больше никогда, – напомнил я, чувствуя, как саднит в горле.

Она глубже зарылась в простыню и кивнула.

– Я знаю.

Она сосредоточенно провела пальцами по моим бровям, погладила мою щеку и остановилась на моих губах. Я улыбнулся и наклонился к ней. Поцелуй. Последний. На память.

В это мгновение дверь комнаты распахнулась, и мы с Евой застыли. Отпрянули друг от друга. Я чуть не выругался. В дверях как назло стоял Уэствинг. С подергивающимся левым глазом он пытался переварить увиденное.

– Сейчас вы мне скажете, что это все не то, чем кажется? – спросил он с видом голодного кота, готовящегося сцапать канарейку.

Я разинул рот. Но даже не успел сообразить, что вообще хотел сказать, как Ева резко села, обернула вокруг себя простыню и бросила на Дориана суровый взгляд.

– Нет, – сказала она, – сейчас ты скажешь мне, чего ты хочешь в обмен на молчание, и уберешься отсюда. А если захочешь меня обмануть, не забывай: я знаю, что случилось с Мистером Голубем, школьным талисманом…

Дориан скривил рот.

– А что случилось с Мистером Голубем? – беспокойно спросил я.

– Ничего. Прискорбное стечение обстоятельств, – отмахнулся Дориан.

Ева подняла одну бровь.

– Ах, неужели? У меня и фотографии есть.

Уэствинг тихо выругался и провел рукой по волосам. В лучах утреннего солнца его кожа казалась еще белее. А сам он выглядел усталым. Под глазами темнели круги. За километр было видно, что он вчера много пил и мало спал.

– Ладно, – наконец сдался он. – У меня сегодня урок этикета с первоклашками, который я абсолютно не горю желанием вести. Сходи вместо меня, и мы квиты.

– Договорились, – быстро сказала Ева.

На мгновение мне показалось, будто Дориан сожалеет о том, что не потребовал большего. Но в итоге он просто вздохнул и, сморщив нос, покачал головой.

– Что ты вообще здесь делаешь? – спросила Ева.

Дориан посмотрел на нас усталыми глазами.

– Ты понимаешь, что вообще-то это тебя тут быть не должно?

Ева пожала плечами.

– Ты тоже постоянно находишься там, где не должен быть.

– Возможно, в этом отношении тебе не стоит брать с меня пример.

Он бросил на нас обоих выразительный взгляд, и я вмешался, пока ситуация не стала еще страннее.

– Чего ты хочешь, Уэствинг? Еще минуту, и я начну взымать плату за пребывание.

Дориан колебался.

– Да я просто хотел спросить Кингсли, знает ли он, где ты.

– Ты искал меня?

– Да нет. Я ищу Анастасию. Не знаешь случайно, где она? Я ищу ее все утро.

Удивленная, Ева склонила голову и трогательно нахмурилась.

– Нет. Когда я вчера уходила на кладбище, она была в комнате. Может, она в зале для фехтования? Тренируется?

– М‑м, – без особой уверенности промычал Дориан.

– Это все? – холодно спросил я.

– Да.

– Отлично, вот и убирайся, пока я тебя надвое не переломил, – прорычал я, и у Уэствинга сработал инстинкт самосохранения: он развернулся и исчез за дверью.

Мы с Евой остались сидеть. Наверное, мы опаздывали на завтрак, но, если бы я хотя бы на сантиметр отошел от этой кровати, все было бы кончено. А мне больше всего на свете хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

– Так что случилось с Мистером Голубем? – скептически спросил я через некоторое время. – И что такое, черт возьми, урок этикета?

Ева зевнула. Сонная, растрепанная, она выглядела настолько трогательно, что у меня внутри все сжалось.

– Историю про Мистера Голубя я могу рассказать тебе только после трех бутылок вина. А после того, как ты эту историю услышишь, ты захочешь выпить еще, чтобы стереть ее из памяти. Поверь мне, ты не хочешь этого знать.

Я в ужасе распахнул глаза.

– Ты шутишь?

– К сожалению, нет. – Она содрогнулась. – А этикет – это один из факультативов для младших классов. Занятия проводят члены школьного совета. Учат вальсировать, правильно пользоваться столовыми приборами и вести светскую беседу о погоде. Всякое такое.

Ева пожала плечами и перелезла через меня к краю кровати. Ее голые ноги при этом задели мой живот, и я подавил желание снова притянуть ее к себе. Прижать ее к себе. Вместо этого я, прикрыв веки, наблюдал за тем, как она поворачивается ко мне спиной и сбрасывает простыню. Ее светлая кожа резко контрастировала с темными волосами. Бороздка ее позвоночника плавно изгибалась вниз к ямочкам на ягодицах, которые подпрыгивали, пока Ева надевала свою высохшую форму.

– Думаешь, нам стоит поговорить о случившемся? – тихо