А она смеётся.

— Идём. Агнета в баню пошла, сходи тоже, повинись, утешь её. Только ты сумеешь её утешить. Один ты.

Она встала, подойдя к двери, открыла её.

— Ты… розами пахнешь, Свана, — сказал я, поравнявшись с ней в дверях.

Она улыбнулась спокойно:

— Я знаю.

Ну, не чудо баба? Сама розами пахнет, а ведёт себя как железный клинок — гибко, но твёрдо.

Ведь и не дрогнула ни на миг от моих признаний. Так хорош Сигурд для неё до сих пор? Это я как дурак, мою Вита Фор едва не потерял…

И, надо сказать, Агнета правда стала сильно меняться с того дня. Стала пропадать днями в лекарне и на Детском дворе, я почти и не вижу её. Очень быстро снова похорошела, платьев нашила новых, украшений накупила, и так всё это идёт ей. Я всегда знал, что она прекрасна. Почему мне пришлось открывать глаза на самого себя? Ведь и моя Вита Фор, это неотъемлемая часть меня. Как я мог забыть об этом? Этак всё забыть и всё ратсерять можно от одной только праздной глупости.

За те две недели, что не было в Сонборге Рауда, Астрюд приспело рожать. Мы не знали ничего об этом. Ненавидя меня, её родители и ей внушили, что я ревную и убью её и ребёнка, если позвать меня помогать ей.

Её мать всех своих детей, из которых в живых осталось вместе с Астрюд четверо, рожала легко и непринуждённо при помощи обычных своих челядных. Но Астрюд породой пошла совсем не в мать, она оказалась слабее, да и роды начались намного раньше срока…

Однако родители никого не позвали на помощь. И когда приехал Рауд, он застал жену уже на краю могилы.

Охваченный отчаянием, он кинулся ко мне. Сначала налетел с упрёками, как я могла не пойти к его жене, когда меня позвали на помощь:

— …даже Ганне идти не позволила?! Ты так зла на отца Астрюд до сих пор, что решила и её угробить?! — кричит бледный Рауд, застав меня в лекарне.

Здесь все: и Ганна, и Хубава, и Боян и все с изумлением смотрят на Рауда. Мы не спорим. Мгновенно собираемся.

Глядя, как побледнела Сигню и, не расспрашивая, не возражая, она, и все её ближние лекари, засуетились, складывая свои ящички, я всё понял: они ничего не знают об Астрюд, поганый Ивар решил натравить меня на Сигню, подлые слухи о ней пустить по Свее. Доверие бондеров к дроттнинг подорвать, их любовь и восхищение. Поколебать её власть. Отлично придумано. Ещё и меня использовать решил. И дочь не пожалел…

Он долго ждал возможности отомстить за себя, за своё поражение, за своё унижение. На которое сам и пошёл. Опорочить дроттнинг, очернить, подорвать веру в неё, такую дорогую для Сигурда, для все Свеи — лучшей мести победителям и не придумать.

Я бросился в терем к Сигурду. Он разговаривал с воеводами, с учений вернулись.

— Кай! Казни немедля Ивара! — почти выкрикнул я.

Все оглянулись на меня.

— Что, поссорился с тестем? — усмехнулся было, Гагар.

Но Сигурд не улыбается, сразу почувствовал, что дело нешуточное.

— Кай, Ивар злоумышляет против дроттнинг! — горячо продолжил я.

При этих моих словах посерел лицом ещё и Гуннар. А Сигурд поднялся, пристёгивая отложенный уже меч.

Когда мы подъехали к дому Ивара, то застали весьма красноречивую картину. Сигню в сопровождении чуть ли не всей лекарни посреди пустого двора, где у Ивара не росли ни цветы, ни овощи, потому что его жена и дочери из лени или высокомерной тупости своей заниматься таким «низким» делом не хотели, при этом не пряли, не шили и не ткали. Чем занимались только целые дни, ведь и грамоты они не знали?

— Убирайся, проклятая ведьма! Завистью извести нашу дочь хочешь! — вопила лохматая и неприбранная, вопреки обыкновению, ещё молодая и довольно красивая обычно мать Астрюд, бывшая дроттнинг Грёнавара.

— Убирайтесь со сворой своей, не впущу в мой дом бесплодную шлюху! — взвизгнул Ивар.

Вот в этот момент мы и въехали во двор. Ивар осёкся под взглядом Сигурда, да ещё прибывшего с подкреплением в виде меня и Гуннара. Рассчитывал, значит, что я поверю его словам о Сигню. Эх, ты, стратег, тоже мне, я с Сигню вырос, в одной кроватке в детстве засыпали, я знаю, какая она, знаю, на что она способна, на что нет. Низость и мелкая месть, тем более, подлость — это не Сигню.

— Пропусти лекарей в дом, Ивар, позволь спасти свою дочь и внука, — спокойно сказал Сигурд, не спускаясь с коня.

— Не пущу в дом ведьму! — заверещала жена Ивара.

— Тебя, в твоём горе прощаю, бедная женщина, — всё так же спокойно говорит Сигурд. — Ты обезумела от жалости к своему ребёнку. Но что ослепляет тебя, Ивар?

Гуннар спешился меж тем. Подошёл ближе к лекарям, к Сигню, будто защищать её собирается.

— А ты думал, я так и буду сапоги твои лизать всю жизнь, Великий Сигурд?! — выкрикнул Ивар.

Сигурд сверкнул глазами, дрогнули ноздри:

— Не ради ли этого ты и выпросил себе жизнь? — усмехнулся он зло.

Вдруг в следующее мгновение со свистом вылетает блестящий кинжал в сторону Сигню… Это рука Ивара метнула его.

Как сумел среагировать Гуннар? Он повалил Сигню на землю как раз в тот миг, когда кинжал, пущенный очень метко, просвистел над ними.

— Смотри, Великий Сигурд! Смотри, как воевода лапает твою жену! Они уже много лет спят друг с другом! Все смеются у тебя за спиной! Она потому и не рожает тебе, чтобы ненароком не родить ублюдка!..

Последние слова захлебнулись в крови. Сигурд в один скок своего Вэна оказался на крыльце и снёс голову Ивару и в следующий миг его жене.

«И-и-и-а-х!»- ахнули, отшатнувшись, челядные в дальнем углу двора.

Сигурд посмотрел на них, но сказал белыми от гнева губами:

— Лекари, делайте ваше дело.

Когда мы остались на дворе только с челядными он сказал уже им:

— Уберите тела, не надо, чтобы дети увидели. К ночи похороним, никто не будет знать места. — он развернул коня со двора и, не оглянувшись, сплюнул сквозь зубы: — Собаки умирают собаками.

После этого они с Гуннаром уехали, а я кинулся в дом…

Мы едем с Сигурдом медленно, почти к плечу плечо по улицам Сонборга.

Он молчит, но это непростое молчание. Я это чувствую и жду, что он станет говорить. И он знает, что я жду, и нарочно жилы тянет