Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом признался:
— Сразу не убил из-за того, что Гуннар тогда настаивал на этом… А теперь… Чёрт с ним, Сигню, пусть себе живут. Кому он мешает?
— Может и никому, — сказала я, — но он гниль, предатель. Предал свой род. Человек с орлом на спине живёт псом на нашем дворе, прихлебателем. Думаешь, он благословляет нас? Я бы ненавидела на его месте.
— Ты никогда не могла бы оказаться на его месте, — спокойно сказал Сигурд.
Но после добавил, внимательно, чуть ли не с подозрением глядя на меня:
— Но, может быть, ты ревнуешь Рауда к тому, что он женился на его дочери?
И добавил вроде непринуждённо:
— К тому же они ждут ребёнка.
Но мне показалось, что он шлёпнул и толкнул меня. Намеренно так сказал. Из злой ревности. Из ревности. Но какой же повод?!
Мы с Сигурдом были вдвоём, было утро, уже прошла утренняя трапеза. Из трапезной залы, куда на завтрак теперь приходили только те, кто жил в тереме: Легостай, Гагар, Исольф, Гуннар, Торвард, Хубава с Ганной и Боян, все разошлись. Мы всегда уходили последними, чтобы наедине сказать друг другу пару слов, прежде, чем расстаться на несколько часов, занявшись каждый своим делом, которых у нас обоих с каждым днём становилось всё больше. Вот сегодня и сказали…
Я посмотрела на Сигурда, потеряв силы разом:
— Не надо так говорить, Кай.
Она сказало это тихо с упрёком. Знаю, я напрасно сказал это. Не думал так, но сказал, будто голос моей матери в этот момент говорил в моей голове: «Сигню не рожает тебе, может быть пора подумать, наконец, почему?…».
За прошедшие годы Сигню стала ещё красивее. Хотя это казалось невозможным. Но это так. Ещё красивее, ещё желаннее.
А ещё, я ревновал её ужасно. Смертельно. С той ночи после Битвы трёх конунгов, когда Гуннар посмел притязать на неё… И материнские бесконечные намёки, не способствовали тому, чтобы этот порок моей любви затих и не развивался. Я старался реже бывать в Брандстане, тем более что Сигню не ездила туда со мной с тех пор, когда Рангхильда, как бы невзначай, будто бы шуткой упрекнула её в бесплодии. Это было три года назад. Теперь я навещал Брандстан один, примерно раз в год. Но и этих редких наездов хватало моей матери, чтобы вливать в мою душу яд, питающий мою ревность.
Возможно, я ревновал бы Сигню и без того, что говорила мне Рангхильда о хитрости «Сонборгской гро», как она любила называть Сигню, будто подчёркивая всякий раз то, что гро может вести и двойную жизнь и обманывать меня.
Она не обвиняла Сигню прямо ни разу, так и говорила:
— Я ничего не утверждаю. Может быть, Сигню и честная жена. Но женщина, обладающая столькими знаниями, такая умная и прозорливая, что способна быть твоей советчицей в самых важных и сложных вещах, не может быть простодушна, как та, что умеет только шить да прясть…
Я так не думал. Я знал, что чистота и простодушие никак не соотносится с образованием. Что это особенность душевной природы, а не то, что дают или отбирают знания. Я много сталкивался с людьми, едва знавшими руны, но способными на любые подлости и самые хитрые козни.
Но, да, Сигню не была как все жёны. У неё и в ней было столько всего, что никак не было связано со мной. Дел, размышлений, людей, которые требовали её присутствия, внимания, её помощи. Она не принадлежит только мне.
Эти разъезды по всей Свее, не сказать, что частые, но они всё время происходят. Обычно она берёт с собой кого-то из алаев, Бояна, Хубаву, Ганну… Всё по их лекарским делам. Но я почти физически страдаю, разлучаясь с нею. Догадывается она об этом? Не думаю.
А ещё нередко она просиживает дни в Библиотеке. Хотя в Библиотеке и я проводил значительную часть времени. Но у меня это было каждый день по часу-два, а у Сигню время от времени, но сразу на весь день, когда она даже обедать не приходила. Я спрашивал, почему, что она делает, что побуждает её к этому.
— Какой-нибудь случай, который я не видела ни разу. Какая-нибудь мне до сих пор не известная болезнь… Вот я и ищу, что могу найти у старых авторов. Из тех, что есть у нас… — ответила она мне, всё ещё погружённая в свои мысли.
— Находишь? — спрашивал я.
Она улыбалась:
— Чаще — да. Но бывает, что… Словом, надо больше книг, Сигурд.
Да, надо было больше книг. Книги привозили. Но как подолгу приходилось ждать их…
Её занятия или скорее беседы с Дионисием и Маркусом. Я тоже бываю у этих двоих, но Сигню там проводит порой целые дни. Привыкла с детства.
Детский Двор она посещает часто, узнавая все их нужды и заботясь, чтобы и малышам, что содержатся там и женщинам, что следят за нмим ни в чём не было нужды и отказа.
И, конечно, её лекарня — львиная доля её времени и занятий.
И теперь, она вдруг заговорила об Иваре. В этом они единодушны с Гуннаром. А всё, что касается Гуннара в связи с Сигню, неизменно сводит меня с ума…
Хотя за эти годы в их отношениях не происходило ничего нового. Но и то, что было, не ушло. Не ушло! Гуннар продолжал смотреть на мою жену так, что мне каждый раз, когда я это замечал, хотелось немедленно его убить. К тому же он не женился до сих пор. Хотя, половина наших алаев ещё не женаты. Но остальные не волновали меня…
Вот я и сказал то, что сказал. Хотя знал, что конечно, она не ревнует, и не ревновала никогда Рауда, но мне хотелось уязвить, обидеть её…
Ужасно было другое — она и меня не ревновала.
Рангхильда, моя мать, считая «очень глупым» то, что я верен своей жене, обожала присылать из Брандстана красавиц с какими-нибудь «поручениями» от неё, а на деле только с одним — обольстить меня.
На это Сигню холодно сказала мне:
— Ты конунг, Кай, можешь делать всё, что вздумается.
Но мне не вздумывалось ничего такого ни разу. Мне никогда не нравилось в людях лицемерие, чем бы оно
