Его невеста Оцуки очень убита.

Токио. 11 апреля

Утром все время звонили по телефону, но кто и зачем – так и не добился толку. Принесли записочку о смерти П. Поехал в госпиталь. О. в отчаянии. Положение ее действительно бедственное. П. скончался моментально. Ни словесно, ни письменно никаких завещаний не сделал. После него осталось двое детей с гувернанткой-француженкой в Екатеринбурге. О. хочет ехать к детям в Россию. Конечно, это фантазия, прав у нее на детей никаких. Грустно, а через окно доносятся страстные зовущие звуки самизена. Здесь оплакивают мертвеца, а там почти рядом аккомпанируют молодой любви. В саду цветет сакура!

Приехала Булгакова, занялась хлопотами о покойнике и утешением бедной Оцуки.

Токио. 12 апреля

Был на отпевании П., в церкви пусто: Оцуки, Булгакова и я. К панихиде прибыл преосвященный Сергий. Ни от посольства, ни от консульства ни души. Они слишком заняты бездельем.

О., неотступно стоявшая у гроба, вдруг быстро вышла из церкви, затем вновь вернулась, неся в руках только что отрезанные свои прекрасные волосы. Она положила их в гроб к покойнику и перевила ими его руки. И трогательно, и тяжело. Она, видимо, очень его любила.

Закон к ней страшно суров, может быть, найдутся люди, которые осудят ее присутствие у гроба.

Церковь тоже права, она сохранила чистоту своих канонических правил, но люди, связанные с этой драмой, все стали несчастными.

Токио. 13 апреля

Ездил с В. Р. в Камакуру. Долго бродил по острову Ионошима – это тоже одна из любимых тем японских поэтов. Гуляющих много и все слегка о-саке (навеселе). Сколько, однако, пьют в Японии! Хорошо, что саке сравнительно слабый напиток, но расход его огромный – хорошая доходная статья в японском бюджете.

Токио. 14 апреля

В. Р. был в нашей военной миссии, о визах ни слуху. Там есть сведение, что появившаяся в газетах телеграмма о неблагополучии в Омске ложна. Зато Оболенский принесет сенсационную новость о будто бы присланных в Японию из Москвы 35 миллионах для пропаганды. 35 миллионов – сумма не маленькая, и как богаты, видимо, большевики! Однако, здесь начинают побаиваться «московской заразы». Говорят, что в здешнем университете есть уже сторонники идейного большевизма.

Токио. 18 апреля

Разговаривал с Щ., одним из симбирских фабрикантов, только что приехавшим в Японию. Им уже удалось основать в Сибири три суконных фабрики, теперь начинают организовывать такую же фабрику на Алтае. Местных алтайских рабочих считают ненадежными – предполагают использовать сторонний наемный труд, что, конечно, не встретит особого сочувствия среди местного населения. Сами копают себе могилу. Правительство выдало субсидию в 15 миллионов рублей. Щ. едет за машинами в Америку. По его рассказам, мои земляки, волжане, крепнут среди Омского правительства. Неклюдов сменил уже Зефирова и на посту министра продовольствия. Сообщил, что и у большевиков начинается работа на фабриках. Там поступят иначе – и вместо замены рабочих попытаются сделать их надежными. Проводил обратно в Сибирь В. Р.225

Токио. 19 апреля

День исповеди и причастия. За обедней епископ Сергий поминал «благоверное правительство» – это нововведение после поездки в Харбин и Владивосток, и относится оно, конечно, к Омску. Поездка, вызванная тяжелым материальным положением миссии, хорошо повлияла на епископа, хотя сбор был невелик. Сейчас внимание миссии значительно усилилось к Хорвату и Иванову-Ринову.

Епископ Сергий чудесно служит и очень красив в полном облачении, хотя к нему идет и простой желтый подрясник, в котором он принимал сегодня гостей у себя за чаем. Обращаясь к Дудорову, он грустно заметил: «Будем ли мы в будущем году служить литургию святого Василия Великого». Дудоров тоже несколько удручен. Всех смущает стремительное падение курса рубля.

Заходил Мейерович. Он только что вернулся из Владивостока. Его наблюдения не радужны. Передал мне содержание беседы с прибывшим сюда профессором Бородиным, полным омского оптимизма. В Омске через три месяца предполагают быть в Москве. Кстати, сам этого похода на Москву профессор делать не собирается, а едет довольно комфортабельно в Америку. Так воевать, конечно, можно.

Токио. 20 апреля

Первый день Пасхи. Неимоверно грустно без близких в этот великий праздник. К заутрене пошел в посольскую церковь226.

Во втором этаже гостиницы у японцев раут. Смеются. Ждут гостей. У них есть родина – я на чужбине, почти одинок.

Около японского морского министерства подошел какой-то господин, оказался соотечественником. Ищет посольство, вернее – церковь, где можно обрести то, чего так не хватает порой на чужбине – русских лиц и родного языка. Пошли вместе. От яркого электрического света ночь кажется черной. Кто мой случайный сосед – не знаю. Но он русский – это нас связывает, хотя я толком даже не посмотрел в его лицо.

Во время крестного хода слегка спрыснуло дождичком. Нарядно, светло, любимые, знакомые с детства напевы, а все же грустно – собрались обломки России.

После заутрени общее разговенье в чудесном белом зале посольства, даже шампанское.

В Сурагадае церковь полна японцами. Они усвоили наши обычаи. На особых полках у церкви в изящных корзинках крашеные яйца.

Беседовал с профессором Бородиным. Он и мне развил тему о быстром захвате Москвы. Я порекомендовал ему по пути в Америку еще раз обстоятельнее подумать над общим положением дел. Это его, кажется, даже рассердило. Тем не менее он не скрыл, что его смущает заявление нынешнего омского наштаверха Лебедева о том, что в конце концов будут в Европе только две сильные армии: немецкая и русская, хотя бы и созданная Троцким. Затронул вопрос, довольно туманно впрочем, не то о соглашении с большевиками, не то о соглашении русских с немцами, говорил, что это (а что, понять также было трудно) его коробит и кажется ошибкой.

В общем впечатление человека, уезжающего из задыхающейся России в долгую командировку за границу, с хорошим запасом валюты в кармане.

Токио. 21 апреля

Был с Чаплиными в Асакуса, слушали в японской опере «Фауста». Терпима была только Маргарита, особенно плохи мужские персонажи. Черт не очень популярен в Японии, а потому местный Мефистофель держался гораздо скромнее его европейских коллег.

В общем, дело итальянца Рости, встретившего столько терниев на своем пути пропаганды европейской музыки, все же не заглохло.

Японцы много аплодировали. Чему? Вероятно, чудесным мелодиям Гуно. Я лично их только воображал, так как и в оркестре, и у певцов было больше собственного творчества, нежели музыки Гуно.

Токио. 22 апреля

Беседовал с генералом Люповым. Он приехал ревизовать военную миссию и отдохнуть. Числится уже в резерве. На фронте и в Омске, по его мнению, недурно, но он далек от бородинского оптимизма и о Москве не мечтает. Ему предложили было расследование степени преступности офицеров Генерального штаба, причастных к работе с большевиками, но он благоразумно уклонился от этой весьма деликатной миссии.