— Что ты хочешь: чтобы я перерезал тебе горло или дал песо?

Поскольку рта мне было не открыть, я указал глазами на монету.

Испанец убрал нож от моего горла и вручил мне песо.

Я уставился на монету — целое состояние. Я редко держал в руке серебряный реал, а в песо входило целых восемь реалов. Индейцам приходилось работать целую неделю и за меньшую сумму. Да что там работать: бывало, что и людей убивали за меньшую сумму.

— Я Санчо де Эраузо, — представился испанец, — твой новый друг.

Санчо никому не был другом, в этом сомневаться не приходилось. Крупный мужчина, но не высокий, скорее плотный, в глазах ни намёка на жалость или сострадание, вообще лицо напрочь лишено милосердия. Picaro Матео хоть и был вороватого нрава, зато имел манеры и повадки настоящего кабальеро. Санчо кабальеро точно не был, да и не пытался им прикидываться. Он явно принадлежал к отпетым головорезам, из тех, кто, выпив с тобой вина, без раздумий прирежет тебя на закуску.

Тут подоспел и Матео. Ни в глазах, ни в выражении его лица не было и тени узнавания, как будто он в своё время и не убил ради меня человека. Впрочем, выгодно ли ему об этом вспоминать? Может быть, Матео пожалел о своём поступке и опасался, что я изобличу его как настоящего убийцу. Может быть, он решил убить меня. Впрочем, не исключено, что для него, как и для большинства испанцев, индейцы или метисы были все на одно лицо.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил я Санчо подобострастным тоном: так индейцы говорят с господином, тяжёлым на руку.

Санчо обнял меня за плечи и повёл куда-то в одному ему лишь известном направлении. Матео шёл с другой стороны. Мой нос находился близко от подмышки Санчо, и от неё воняло хуже, чем от выгребной ямы. Неужели этот человек никогда не мылся? Никогда не стирал свою одежду?

— Приятель, тебе очень повезло. Мне нужна совсем небольшая услуга. Ты бедный, жалкий индеец без будущего. Ну что тебя ждёт? Разве что надорвёшь спину ради белого хозяина и умрёшь молодым. А за эту маленькую услугу ты получишь столько денег, что тебе уже не придётся работать вообще. Не нужно будет воровать, а твоим матери и сестре не придётся торговать собой. У тебя будут деньги и женщины, а пить ты станешь не только пульке, но лучшие испанские вина и карибский ром.

Мне этот человек представлялся настоящим воплощением зла: el diablo и Миктлантекутли в одном лице. Его голос был нежнее китайского шёлка, а улыбка была точь-в-точь как у гремучей змеи. Да уж, искренность Санчо была такой же подлинной, как страсть шлюхи.

— Ты нам нужен для одного дельца, его только и способен выполнить вот такой гибкий юнец, который может изгибаться, как штопор. Работёнка, правда, ждёт тебя не здесь, нам придётся потратить на дорогу несколько дней, но зато меньше чем за неделю ты станешь самым богатым индейцем в Новой Испании. Что скажешь на это, приятель?

Все эти щедрые посулы наводили на мысль, что мне предстоит заживо поджариваться над огнём, в то время как дикие псы будут грызть мои яйца.

Однако в моём положении следовало проявлять смирение, что я и сделал, даже возвысив сомнительного кабальеро Санчо до звания дона.

— Дон Санчо, я бедный индеец. Когда вы говорите о большом богатстве, я благодарю всех святых за то, что столь благородный господин выбрал именно меня, чтобы ему послужить.

— Слушай, что-то мне не нравится вид этого парня, — заявил вдруг Матео. — По-моему, он весьма подозрительный тип. Посмотри-ка на его глаза — похоже, он не такой дурень, каким прикидывается.

Санчо остановился и как следует пригляделся, видать высматривая в моих глазах признаки смекалки, после чего махнул рукой.

— Пусть он сто раз себе на уме, зато это самый ловкий малый, которого мы видели.

Он придвинулся ближе, так что меня замутило, схватил меня за горло, приставил нож к моему паху и спросил:

— Старик со змеями — это твой отец?

— Si, сеньор.

— Ты молод и быстро бегаешь, Чико, чего об отце твоём никак не скажешь. Всякий раз, когда ты станешь раздражать меня или огорчать, я буду отрезать один из его пальцев. Ну а если ты сбежишь, я отрежу ему голову.

— Нам придётся ехать на юг, к Монте-Альбан, что в долине Оахака, — сказал я Целителю чуть позже, когда меня отпустили. — Испанцы наняли меня для одного поручения. Они обещали хорошо заплатить.

Я объяснил старику, мол, Санчо хочет, чтобы я достал ему одну вещь, которую он там потерял. Рассказать Целителю, в чём конкретно заключается моя задача, я не мог, потому что и сам этого не знал, а он, по своему обыкновению, не задал ни одного вопроса. В таких случаях у меня возникало ощущение, что старик не спрашивает не в силу отсутствия любопытства, а потому, что и так точно знает, что происходит. Не иначе как птичка подслушала наши разговоры и обо всём доложила Целителю.

До закрытия ярмарки на ночь оставалось несколько часов, и я провёл это время, бродя вдоль рядов, разглядывая многочисленные диковины и пытаясь придумать выход из этого положения, которое, прямо скажем, было мне сильно не по душе. Памятная мне по ярмарке в Веракрусе труппа здесь не выступала, и я решил, что либо поэт-меченосец распустил её, либо часть лицедеев закончили свой путь на виселице.

Сейчас Матео выглядел более мрачным, чем когда я в последний раз видел его несколько лет назад. И одежда у него была уже не такой нарядной и ухоженной. Похоже, в последнее время дела его складывались не слишком удачно. Но я не забыл, что обязан этому человеку жизнью.

Итак, я бродил по ярмарке и вдруг заметил, что в одном месте возникла какая-то суматоха и собралась толпа. Оказывается, во время состязания по стрельбе из лука в какого-то человека, индейца, случайно угодила стрела. Люди окружили его, разглядывали, и я тоже протиснулся поближе, чтобы посмотреть. Товарищ пострадавшего опустился на колени рядом с ним и попытался извлечь стрелу. Но другой человек остановил его.

— Если ты будешь вытаскивать стрелу таким образом, то порвёшь ему мышцы, и тогда он истечёт кровью и умрёт.

Говоривший, испанец лет сорока и, судя по одежде, богатый купец, встал на колени и осмотрел рану. Когда он кликнул людей, чтобы помочь перенести раненого, я услышал, как кто-то назвал его доном Хулио.

— Перенесите его сюда. А вы все отойдите, — велел он любопытствующим.

Поскольку меня всегда привлекало всё связанное с медициной, я с готовностью помог дону Хулио и ещё двоим перенести раненого подальше от торговых палаток, туда, где не толпился народ и было посвободнее.

Дон Хулио опустился на колени и внимательно осмотрел рану.

— В каком положении ты находился, когда в тебя попала стрела?

Дон Хулио говорил по-испански с лёгким акцентом, и я решил, что он, скорее всего, португалец. Множество португальцев приехали в Новый Свет, после того как испанский король унаследовал трон их родной страны.