Галеонам из Манилы требовалось гораздо больше времени, чтобы пересечь океан, чем казначейскому флоту, который направлялся в Испанию. Отец Антонио показывал мне на карте мира эти два моря. Расстояние до Манилы было в несколько раз больше, чем путь от Веракруса до Севильи. За Западным морем, которое на карте брата называлось Южным, лежали острова под названием Филиппины. Из этого опорного пункта, находящегося очень далеко от Испании, велась торговля с землёй под названием Китай (где местных жителей, узкоглазых и желтокожих китайцев, было больше, чем песчинок на берегу), с островом, населённым низкорослыми, смуглыми людьми (их воины, именуемые самураями, не имеют себе равных по умениям и боевому духу), и с островами пряностей (где отмели состоят не из песка, но из корицы и прочих специй, которые можно черпать вёдрами).

События в Веракрусе не только имели место несколько лет назад, они к тому же произошли во многих лигах отсюда, так что вроде бы у меня не было оснований чего-либо опасаться. Да и, признаться, на ярмарку меня очень тянуло, ибо, будучи на протяжении трёх лет погруженным в индейский мир, я продолжал оставаться наполовину испанцем.

За прошедшее время я вырос на несколько дюймов и прибавил в весе более двадцати фунтов, ибо только во время странствий с Целителем стал наконец хорошо питаться. В приюте для бедных наша еда состояла главным образом из тортилий и бобов, а в странствиях с Целителем мы по-настоящему пировали. Частенько нас приглашали на деревенские праздники, где потчевали курятиной, свининой и утятиной, а также прекрасными индейскими блюдами вроде моле — густого соуса, изготовленного с шоколадом, чили, помидорами, пряностями и толчёными орехами. Да, amigos, ни один индейский вождь со времён Мотекусомы не пировал лучше нас с Целителем.

Хотя ярмарка, устроенная по случаю прибытия галеона из Манилы, уступала той, что происходила в Ялапе в честь прибытия казначейского флота, по количеству привезённых товаров, зато груз на этот раз был куда более экзотичным. Галеоны доставили из Манилы шелка, слоновую кость, жемчуга и прочие предметы роскоши, которые стремились заполучить богачи Новой Испании. Но наибольшим спросом пользовались специи с островов пряностей — перец, корица и мускатный орех. Их необычный запах щекотал ноздри и будил во мне память lépero. Вы удивитесь: разве годы, проведённые вместе с Целителем, не отучили меня от дурных привычек, которыми я обзавёлся на улицах Веракруса? Скажем так, Целитель научил меня новым фокусам... но и о старых я не позабыл.

Поскольку диковинные товары с Востока были для меня в новинку, я бродил по ярмарке, разинув от изумления рот.

Я купил щепотку корицы, и мы с Целителем попробовали её на кончике языка. Наши глаза загорелись в изумлении от необычного вкуса. ¡Dios inio! Сколько же песо может стоить целая лопата? Интересно, задумался я, может, море, омывающее острова пряностей, отдаёт ими на вкус?

Впрочем, дел у нас было много, а времени для пустых мечтаний мало. Ярмарка продолжалась всего несколько дней, и, чтобы попасть на неё, мы проделали далёкий путь. За короткое время нам нужно было заработать достаточно денег, чтобы окупить это путешествие.

Так что необычными зрелищами и запахами я мог наслаждаться, лишь улучив свободную минутку.

Целитель прибыл сюда, чтобы продемонстрировать своё искусство, свои умения врачевателя и свою магию, я же выступал в качестве его помощника. Если дела шли ни шатко ни валко и толпу привлечь не удавалось, я порой изображал больного и громко жаловался на боль и шум в голове. Когда собиралось достаточно народу, Целитель бормотал заклинания и вытаскивал у меня из уха змею. Стоило людям увидеть чудесное исцеление, как обычно в толпе находились те, кто был готов заплатить и за своё лечение.

Однако Целитель не брался врачевать всех подряд. Он имел дело лишь с теми больными, которым действительно мог помочь. И никогда не требовал платы, если пациенту нечем было заплатить. Это было очень благородно, но, увы, благородство не пополняло наши карманы. Вообще-то все пациенты Целителя были индейцами, а у индейцев редко что бренчит в кармане, кроме медных монет. Чаще всего с нами расплачивались какао-бобами или мешочком маиса.

Как у римского бога Януса, у Целителя было два лица. Змеи, конечно, были трюком, а вот лечил он по-настоящему.

Я по-прежнему был гибок и проворен и тайком, чтобы не утратить навык, упражнялся в изгибании суставов, хотя теперь уже больше не выступал на публике и не выпрашивал милостыню, изображая калеку. Это было слишком опасно, потому что Рамон, тот человек, который убил отца Антонио, мог знать об этом моём умении. Однако вышло так, что однажды я нечаянно выдал эту свою способность.

Дело шло живее всего, если Целителю удавалось расположиться на возвышении, а тут нам как раз подвернулся каменистый холм высотой футов в пять. Правда, вся его вершина густо заросла сорняками, но я мигом выполол их, расчистив Целителю площадку для представления.

И вот, когда публика собралась полюбоваться извлечением змеи из уха, нервничавший больной случайно пнул лежавшую рядом трубку Целителя, и она полетела вниз по заросшему, оплетённому лианами склону. Чтобы достать её, я скользнул в густые заросли, проползая между лианами, как змея. Вернувшись на вершину, я заметил, что на меня уставился какой-то человек, испанец. Причём, судя по одежде, не простой торговец или управляющий с гасиенды, но кабальеро. Правда, наряд его был не из тех, в каких идальго щеголяют по улицам, а более суровый, пригодный для странствий и походов. Физиономия у испанца была под стать наряду, черты лица злобные и суровые, жёсткий прищур, ухмылка видавшего виды человека. Пока он смотрел на меня, к нему подошёл другой испанец и остановился рядом. Я чуть не ахнул от изумления. То был Матео, picaro, устроивший представление на ярмарке в Ялапе.

Злобного вида испанец заговорил с Матео, и они оба с вопросительным выражением подняли на меня глаза. Похоже, picaro меня не узнал. Со времени нашей последней встречи прошло три года, немалый срок для тощего парнишки-попрошайки, которому в ту пору было пятнадцать лет. Я не имел ни малейшего представления о том, чего ждать от Матео. В последний раз, когда я его видел, он отсёк голову человеку, защищая меня. Но может быть, сейчас ему приспичит забавы ради отсечь мою собственную голову.

Испугавшись, что выдал себя, я покинул сцену и сделал вид, что прогуливаюсь вдоль рядов с товарами, выставленными на продажу. Матео и второй испанец последовали за мной. Я поднырнул под тюки с шерстью и пополз, пока не добрался до конца, а потом побежал, пригнувшись, вдоль очередного ряда товаров. Украдкой подняв глаза, я увидел, что Матео оглядывается по сторонам, пытаясь меня найти. Спутника его видно не было.

Я решил, что мне представилась неплохая возможность улизнуть в окружавший ярмарочное поле густой кустарник, но едва выпрямился, чтобы рвануть из своего укрытия, как чья-то крепкая рука ухватила меня за шкирку и резко развернула.

Испанец рывком поставил меня перед собой, лицом к лицу. От него воняло потом и чесноком. Глаза у незнакомца были слегка навыкате, как у рыбы. Он приставил нож к моему горлу и надавил с такой силой, что мне пришлось подняться на цыпочки, и я смотрел на него, широко раскрыв глаза. Испанец отпустил мою шею и улыбнулся, не убирая ножа, который теперь нацелил мне в подбородок. Свободной рукой он достал из кармана монету и повертел её.