Увы, я не могу выбирать, кому явиться с той стороны. Иначе, наверное, выбирал бы кого-то, кто сам не против вляпаться в такие вот чудеса.

Я помолчала, глядя на свечи, стоящие рядом со статуями богов, на пятна света на полу там, где он падал через окна, на тени и витражи, и попыталась понять все то, что он мне рассказал. А потом спросила:

– А кто враг ваших богов? – и повернула лицо к волшебнику. – Должен же у вас быть кто-то, кто сбивает паству с истинного пути.

Кондор остался невозмутим, только иронично поднял одну бровь.

– Пытаешься намекнуть на то, что я поклоняюсь ему? – спросил он с подозрением.

– Нет, почему же? – Я пожала плечами. – Просто он должен быть. Без тьмы нет света, все дела. – Я встала со скамьи и поправила одежду. Кондор следил за мной почти изумленно, будто бы не знал, чего еще ожидать. – Где добро, там и зло, веришь в бога, верь и в дьявола, как говорят у меня на родине.

Ну… Не совсем на родине, но сойдет.

– Есть, конечно. – Волшебник кивнул и тоже встал. – И не один.

– Тоже дюжина?

– Больше. – Он осторожно подтолкнул меня в сторону той двери, через которую мы вошли сюда. – И я бы не хотел связываться ни с одним из них.

***

Мы забрали бумажный сверток с моими вещами из кабинета Блэкторна, маленького и тесного, полного каких-то схем, бумаг и карт. Блэкторна на месте не было, нас встретил его ассистент, совершенно неприметный человек средних лет, не очень приветливый, но вежливый. Они с Кондором обменялись парой фраз о личном, и я поняла, что, кажется, мой спутник действительно работал под началом Блэкторна когда-то давно.

Я молчала все это время, молчала потом, когда мы нашли подходящее зеркало и через него перешли в замок, сразу в мою комнату, словно Кондор понял, что я хочу остаться одна. Молчала, сидя в остывающей ванне с последней сигаретой – баффнутая магией зажигалка работала отлично. Молчала, пока сушила волосы у камина, листая учебник этикета – проверяла себя. Молчала, лежа в кровати и глядя в темный потолок своей спальни.

Мне было странно и страшно от самой себя и от того, что происходило вокруг.

«Меня хватит и на то, чтобы заплетать косички маленьким девочкам», – сказал Ренар там, в Йарне, и сейчас я поняла, о чем он говорил.

Почему-то от этого мне сделалось спокойнее, и та часть меня, которая возмущенно вопила, что нельзя так поступать с людьми, особенно – с теми, кто еще не знает, что к чему, почти замолчала.

В конце концов, со мной тоже поступили не слишком справедливо. И ни платья, ни драгоценности, ни учтивость со стороны принца, ни обещание веселья и развлечений при дворе, весьма сомнительных, надо сказать, не делали эту несправедливость менее несправедливой. Воля богов или следствие ритуала – неважно, что выдернуло меня из привычного мира, но сейчас я лежала в темноте, прижимала к животу подушку и плакала, потому что ничего не могла поменять.

Только смириться со своим положением и расслабиться, пока мир вокруг смеялся и ускользал из-под контроля.

В эту ночь мне приснился тревожный сон.

Я бежала от кого-то по снегу, босая, в одной сорочке, ни капли не греющей. В ступни впивались острые осколки льда и мелкие камни – о большие я больно ударялась онемевшими пальцами.

Небо надо мной было серое, клубящееся облаками, и я думала о том, что оно похоже на сломанное волшебное зеркало, которое ничего не отражает и не показывает.

Эта фраза застряла у меня в голове, и с ней я очнулась, распластанная на широкой кровати, вдавленная в перину кошмаром. Я тяжело дышала, и тьма, окружавшая меня, казалась мне полной теней. Густая, оглушающая тишина вливалась в уши.

Только когда я приподнялась на локтях, вглядываясь в темноту комнаты и ища в ней очертания уже привычных предметов, освещенных лишь светом лун за окном, наваждение прошло.

Я шумно вздохнула, упала на подушки и только тогда смогла, наконец, щелкнуть пальцами и заставить кристаллы вспыхнуть и разогнать остатки темноты.

Засыпать было страшно, словно этот кошмар, не слишком ужасный, конечно, но неприятный и липкий, слишком осязаемый и настоящий, мог вернуться и присниться снова.

А потом я вспомнила, что у меня еще осталось то зелье от кошмаров, и потянулась к тумбочке. Флакон был на месте, почти целый, а его содержимое – все такое же мерзкое на вкус.

«Наверное, – подумала я, снова обнимая подушку, – стоит пить его до того, как что-то такое снится, а не после».

Огни во тьме

Играй, покуда Рим горит, но помни, что однажды твои струны лопнут, и станет совсем-совсем тихо.

Лена Элтанг, «Картахена»

В «Ars Magica» можно было найти много всего интересного.

О существах с другой стороны мира, например, которые становятся слугами злых чародеев. Чем платят чародеи за их услуги, тактично умалчивалось, но можно было предположить, что для чародеев это хорошим не заканчивалось.

Или об инициации – магическом обряде пробуждения силы. Опасном, потому что существовали риски погибнуть или рехнуться. И нужном, потому что без него, увы, чародеем в полной мере не стать. Автор книги описывал с десяток таких обрядов, один другого кровавее и развращеннее, а мне почему-то было смешно.

Еще там было про женщин, которым волшебницами не стать никогда – слабый пол, считал автор, пригоден лишь для домашней работы и материнства. Да, иногда таинственные силы наделяли женщин талантом, и тогда появлялись ведьмы, провидицы и проводницы, травницы и говорящие с животными. Такие женщины всегда становились отшельницами, потому что силы, совратившие их с единственного и правильного пути, то есть пути верной жены и любящей матери, постепенно сводили их с ума и мешали жить обычной жизнью.

Было там, конечно, и про хороших волшебников, верных слуг при великих королях, мудрых наставников и добрых помощников, которые спасали людей от чудовищ, исцеляли болезни и приносили победы в битвах. Все они шли по пути искупления, исправления прошлых ошибок, к которым автор, кажется, относил само их существование.

И само существование магии.

Кондор застал меня за чтением. Я сидела на полу рядом с диваном, упираясь в него спиной и положив книгу на колени, и увлеченно читала про защитные амулеты и ритуалы. Про соль, заячьи лапки, иглы под порогом и прочие занимательные вещи, которые Преподобный Этьен