быть вне политики, вне всяких споров о преимуществах того или иного строя».

H. Е. Марков ответил пространным письмом от 7 июля 1923 г., где категорически отрицал, что монархистами распространяются слухи о готовности Великого Князя возглавить национальное монархическое объединение под лозунгом «За Веру, Царя и Отечество», ибо, писал Н. Е. Марков, «Великий Князь действительно ни под этим лозунгом, ни под каким либо иным возглавить всенародное движение не обуславливал».

Но это было в частной переписке – и эта переписка ни к чему не обязывала. Внешние же шаги были иного порядка – и не прошло и месяца, как была выпущена противоположная «сводка».

Нельзя не подчеркнуть, что «сводка» эта была образцом лукавства и маккиавелизма. Высший Монархический Совет всегда мог сказать, что вопрос сводится не к утверждению, что выступление Великого Князя обусловлено известным «лозунгом», но к частному случаю, что Великий Князь одобрил выставление этого лозунга Парижским Союзом.

* * *

Эта борьба, невероятно трудная для Главнокомандующего вследствие беззастенчивости противной стороны, нашла свое отражение и в недрах самих монархистов.

Еще в марте 1922 г. была созвана в Берлине конференция Русского Народно-Монархического Союза (конституционных монархистов), стоящих на платформе Рейхенгалля, но сторонников конституционной монархии. Съезд оформил образование отдельной партии и избрал Центральный Комитет Союза[19]. После блестящего доклада H. Н. Чебышева о Русской армии конференция приняла резолюцию, один из пунктов которой гласил: «Надлежит оказывать армии и ее Главному Командованию всемерную поддержку, препятствуя по мере сил распылению и вообще всем течениям, ей враждебным. Следует воздерживаться от всего, что могло бы создать раздоры среди армии, или неблагоприятные для нее условия существования в странах, оказавших ей приют. Наконец, необходимо стремиться к обязательному согласованию действий, могущих коснуться интересов армии, с предначертаниями Главного Командования».

Русский Народно-Монархический Союз остался до конца верен этой резолюции. Уже тогда Высший Монархический Совет начал свою кампанию против Главного Командования: Союз, считая себя подчиненным Высшему Монархическому Совету органом, все время стремился сгладить острые выпады, как внутри самих заседаний Совета, так и в больших созываемых им монархических собраниях в Берлине. Между Союзом и Главным Командованием тоже были принципиальные разногласия по вопросу о монархическом выявлении армии. В целом ряде горячих и дружеских писем выдающиеся деятели Союза, как М. И. Горемыкин, H. Н. Чебышев, вели с генералом Врангелем принципиальный спор по общему вопросу о «государственном» характере монархического объединения, покрывающем понятие «партийного». Но этот идеологический спор никогда не переходил ни в недружелюбные отношения, ни, тем более, в действия.

Летом 1923 г. председатель Центрального Комитета Союза Е. А. Ефимовский выехал из Берлина в Париж и принял ближайшее участие в парижской «Русской Газете». И вот тут, совершенно неожиданно, за его подписью появился ряд резких статей по адресу Главного Командования.

В статье «Шаг за шагом»[20], г. Ефимовский заявил, что «белое движение кончилось», что идут новые силы. «Власть им! Идет державный русский народ!» – патетически заканчивалась статья. В статье «Чудеса в решете»[21] г. Ефимовский критикует «политику генерала Врангеля»: для генерала Врангеля Великий Князь – только «популярный главнокомандующий», а потому «монархисты должны требовать прежде всего верности принципу. Без этого они грозят расплескать чашу монархического целомудрия». В статье «Затянувшийся маскарад»[22] он уже говорит, что «пресловутый аполитизм» Командования – «худший вид политики». «Это – многолетняя боязнь из лица определявшего обратиться в одно из звеньев подчинения». «Для нас интересы России выше желаний отдельных лиц, как бы высоко они ни стояли; мы не можем допустить, чтобы на наших глазах извращалось подлинное лицо армии и России. Маска аполитичности должна быть снята, и политиканству не должно быть места».

Неожиданные выпады г. Ефимовского внесли большое смущение в ряды конституционных монархистов, которые запросили объяснений и вынесли резолюцию, принудившую г. Ефимовского сложить звание председателя Центрального Комитета. Эту резолюцию Центральный Комитет просил напечатать в «Еженедельнике Высшего Монархического Совета»[23].

Несмотря на полную корректность резолюции в духе Рейхенгалльского Сезда, Высший Монархический Совет отказал в напечатании ее и встал на защиту Ефимовского. В сношении от 7 июля 1923 г. H. Е. Марков писал: «Высший Монархический Совет, будучи знаком с вменяемыми в вину Е. А. Ефимовскому статьями, а также с соответствующей данному вопросу хроникой „Русской Газеты“, находит, что в них нет никаких выпадов против Русской армии». «Высший Монархический Совет не считает возможным на страницах своего органа давать место считаемому им неправильным осуждению Е. А. Ефимовского. О таковом своем решении Высший Монархический Совет уведомляет Центральный Комитет Народно-Монархического Союза и копию этого отзыва сообщает Е. А. Ефимовскому».

Совершенно враждебное отношение Высшего Монархического Совета к Главнокомандующему, таким образом, документально установлено[24].

* * *

Травля Главнокомандующего велась по всему фронту, притом велась самым искусным путем под внешней личиной «доброжелательства к армии». Парижский пример и агитация правых демагогов создавали благоприятную почву для вовлечения армии в сферу политики. Агитация эта проводилась очень тонко, без официальных бумаг и ссылок на монархические организации. При расхождении взглядов Главнокомандующего на выявление монархического лозунга, союзы, принявшие такой лозунг, становились как бы вне его подчинения. Начинались попытки офицерских союзов непосредственного обращения к Великому Князю, минуя Главнокомандующего, что было в связи с усиленной агитацией о возможности непосредственного подчинения Великому Князю. Великий Князь не считал время подходящим, чтобы поднять свой голос; его молчание учитывалось, как согласие. Главнокомандующий не считал возможным вмешивать имя Великого Князя в разгоревшуюся борьбу; его молчание учитывалось, как слабость и сознание своей неправоты.

В этом положении оставался один чрезвычайно рискованный шаг: поставить на карту весь свой личный авторитет и, не имея ни сил, ни возможности кому-либо приказать, – отдать приказание, и 8 сентября 1923 г. Главнокомандующим был подписан нашумевший приказ, известный под названием «приказ № 82».

* * *

«Приказу № 82» надо предпослать небольшую историческую справку.

Еще 10 октября 1922 г. H. Е. Марков писал генералу Врангелю в ответ на его обвинение в том, что Высший Монархический Совет рекомендует офицерам уклоняться от регистрации: «Действительно, Высший Монархический Совет включал и включает в состав организованного и возглавляемого им монархического объединения те профессиональные офицерские союзы бывших офицеров русской армии, которые, признав за основу своего политического верования постановления Рейхенгалльского Съезда, просили его о включении в объединение их организаций. Отказывать им в этом Высший Монархический Совет считает себя не вправе и совершенно недоумевает, какая и в чем от этого могла произойти дезорганизация командуемой Вами армии? Ведь все указанные организации создавались не из чинов, состоящих на службе в Вашей армии, а из бывших офицеров, частью находившихся в плену в Германии во время всемирной войны, частью же бывших ранее в армиях Вермонта, Юденича, Балаховича и др.». «Высший Монархический Совет, – писал