Здесь, в Сент-Элуа, я была ближе к земле, к традициям. Пытаясь полностью изменить свою жизнь, я охотно повязала вокруг талии фартук и взялась за работу: убирала дом, пекла пироги, жарила рыбу, ну разве что в хлев не заглядывала. Я ведь была теперь не та, что десять лет назад, и все умела. Сама работа приносила мне удовольствие и как-то обновляла. Мне не хотелось читать романов или сидеть за рукоделием: это только добавляло изнеженности, экзальтированности, мнительности и склоняло к горьким мыслям. Более грубая работа, напротив, давала выход силам и энергии. Я ведь никогда не была нежным, кротким созданием. Кто-кто, а уж я-то помнила, что не всегда была аристократкой.

Время летело быстро, почти незаметно. На святого Андре выпал снег – стало быть, пришла зима. Этот снег был очень полезен посевам и, как говорила поговорка, «стоил ста экю». В тот же день начался адвент – предрождественский пост. Три последующие недели внушали крестьянам суеверный ужас: в это время колдуны имели особую власть, повсюду бродили души умерших насильственной смертью, бродили даже оборотни по полям и якобы мешали людям идти к вечерней мессе.

В день святой Барбы зерна пшеницы были положены в блюдца и залиты водой, с тем, чтобы к Рождеству появились ростки. Я не успела оглянуться, как наступило 8 декабря, праздник святой Девы. Бретонские дети зажигали на полях огни, которые должны были изгонять вредителей, и нараспев приговаривали:

Кроты, гусеницы, полевые мыши,

Уходите, уходите с моего участка.

Или я вам сожгу бороду и кости.

Деревья и деревца, дайте мне яблок.

Я сильно загрустила двумя днями раньше, в праздник святого Никола – детский праздник. Я всегда дарила своим малышам подарки. И сейчас они, наверное, выставляли у камина свои башмачки и чулочки – найдут ли они там что-нибудь утром? Помнит ли об этом Александр? Да как он может помнить, если его, скорее всего, нет дома! Дети наверняка заброшены. Если Маргарита не позаботилась о подарках, значит, не позаботится никто, ведь нельзя же предположить, что у Анны Элоизы хватит на это воображения. Она даже Филиппа не очень-то жалует, и все потому, что я его мать. Вероника и Изабелла – они уже многое понимают, они привыкли, что я делаю им подарки. Что они подумают обо мне на этот раз? Что им вообще сказали о моем исчезновении? Я смахнула слезы с ресниц, вспомнив, что еще летом, в августе, сама вышила Филиппу башмачки на день святого Никола. О них, конечно же, все забыли.

Нет, на Рождество я просто обязана поехать в Белые Липы. Нельзя допустить, чтобы все это продолжалось. На Рождество Александр в любом случае появится – хотя бы для того, чтобы поцеловать руку своей старой бабке. Мне надо улучить момент и встретиться с ним. Если он не изменит решения, я, черт возьми, все-таки пожалуюсь на него, ибо больше терпеть я не намерена!

В лице Селестэна Моана, который был нынче управляющим Сент-Элуа и командовал всеми работниками, Франсина Коттро, прежде не дававшая покоя ни себе, ни другим, нашла, наконец, опору и мужа. Они были уже почти два года женаты. Франсина ходила с таким большим животом, что было даже удивительно, как она еще двигается. Все были уверены, что у нее родятся близнецы. Она тем не менее выполняла ту же самую работу, что делала раньше: прибиралась, готовила пищу, даже белила потолки. Силы для такой бодрости может дать только счастье, я это знала по опыту. Они с Селестэном жили очень неплохо, лучше, чем прочие бретонские семьи, потому что поженились не для того, чтобы соединить свои земли, а по взаимному влечению.

Белила потолки, впрочем, не только Франсина, но и я, и даже Аврора, которая вообще-то не была склонна к таким занятиям. В одну из подходящих минут я осторожно спросила ее, какие отношения сложились у нее с графом де Буагарди.

– Он ухаживал за мной.

– О, это я видела,– сказала я улыбаясь. – Ну а точнее? У него были серьезные намерения?

Аврора закусила губу, взглянула на меня и ответила почти сердито:

– Ни у одного человека, кроме несчастного Дени Брюмана, не было в отношении меня серьезных намерений. Ты же знаешь, мама, эти дворяне – из них редко кто меня ценит.

– Что ты имеешь в виду? Ты такая красивая, воспитанная… Не думай так, моя девочка, ты ошибаешься!

– Нет, мама, – сказала она горько. – Не ошибаюсь. Мало кто верит в благородство моего происхождения. А если и верят, то все равно считают, что я не для них.

Скривив губы, она передразнила:

– Как же виконту или графу связать свою судьбу с девушкой, которая неизвестно откуда взялась! Им нужны невесты безупречные во всех отношениях. Я нравлюсь им, но жениться на мне они не хотят. По крайней мере, никто, кроме Брюмана, не хотел!

– Боже мой, – проговорила я, – так чего же они хотят?

Я имела в виду: что же им надо, если даже такая девушка, как Аврора, красивая и умная, им не подходит? Аврора поняла меня совсем не так.

– Мама, они хотят что угодно, только не брака. Мы обе понимаем, какие неделикатные вещи под этим кроются.

– Они тебе так и говорили? – спросила я в ужасе.

– Нет. Но я и так понимаю.

Она соскочила с табурета и некоторое время опечаленно глядела в окно, дергая сама себя за локон.

– А ты говоришь о графе де Буагарди… он относился ко мне как к дурочке.

– Он просто считал тебя слишком юной. Он относился к тебе как к ребенку, – мягко поправила я ее.

– Ему бы только иронизировать… Да и Поль Алэн не лучше. Ах, мама, у меня ужасная судьба!

Я невольно улыбнулась, слыша такие отчаянные слова из уст девушки, которой нет еще и семнадцати.

– Успокойся, Аврора. У тебя перед ними есть одно неоспоримое преимущество. Ведь ты не влюблена в них, нет?

– Нет. А какое такое преимущество? – спросила она, сразу заинтересовавшись.

– Если ты не увлечена, а они увлечены, то именно они у тебя в руках, а не ты у них. Мне кажется, ты сама отлично это понимаешь.

Она рассмеялась и сказала, что отлично умеет этим пользоваться, по крайней мере она насквозь видит, чего хотят от нее эти молодые люди, и ни

одному еще не удалось ее провести. Мы обнялись, и я, понимая, что Аврора уже не ребенок, позволила себе небольшой откровенный порыв. Я рассказала ей о себе.

– Ты знаешь, Аврора, – сказала я наконец, – я не хочу тебя стеснять. Когда я была в твоем возрасте, я наделала немало ошибок. Жан у меня появился только по недоразумению. И все-таки, вспоминая все это, я думаю, что ничего не хотела бы менять. Даже от самого плохого я не отказываюсь. Ошибки, знаешь ли, делают жизнь полнокровной. А иногда даже оказывается, что то была вовсе не ошибка.

– Что ты хочешь этим сказать? – шепнула она.

– Я имею в виду то, что даже если ты ошибешься, это не так страшно. Это просто жизнь. Поступай так, как тебе велит сердце.

Она надула губы и сказала, что сердце ей пока еще ничего не велит.