Ах от папы письмо!

и чувствительный отроду

я так сжался в этот момент

Боже! папа! С таким робким голосом

Папа! Папа! Открылся ты!

Вот оказывается! Да знал же я!

Ну и хорошо! Хоть до смерти. Да. Да.

Вот оказывается папа моментами

Тоже был таким же как я

Не волнуйся! Я что-нибудь сделаю

Я всё сделаю и за тебя

И твою я молодость и твою

Помещу! Тоже будет она!

«Бреди бывало по итогам жизни…»

Бреди бывало по итогам жизни

А там полно неугасимых ран

Всё прошлое так вспоминаешь тонко

Как будто бы иголкой вышиваешь

«Ты помнишь там, где ты спускался…»

Ты помнишь там, где ты спускался.

Я помню там, где я спускался.

А ты дрожал, а ты боялся.

Ну что же помню — я боялся.

Однако я за долгим веком

Мечтал быть новым человеком.

И я к великому пробрался

Пусть я страдал и я боялся

«и словно ядовитые вновь…»

и словно ядовитые вновь

разносятся мои слова над холмами

они посещают рощи и поля

сидят на корточках.

Нет не слова, а сгустки

и словно ядовитые как память как память

эти туманные шарики

это неопределённое нечто

это плавающее медузообразное

горделивое концами и обрывками

это малозажигающееся при луне

оно путешествует вылетев из комнаты

вылетев от меня в состоянии жары

и когда под вечер потный крестьянин

наклоняясь к ветру идёт домой

вытерев руки о пеньковую рубаху

поклоняясь коллективизации и от неё трепеща

он думает вывести новые сорта растений

со скорбным своим именем

расправляясь сорок лет

Жёны и дети растопырив руки

встречают его на пейзаже

перед побелённым домом

встряхивают гривой деревья. мычит корова

Всё происходит с помощью времени

В Доме горшок горячий со щами

Удобная и Вечная расстановка сил

Отец во главе, мать между всеми

дети с лицами выражающими новые времена

и тихое непокорство порывание к небу

у самой младшей слегка больной

«когда приходит к нам зима…»

когда приходит к нам зима

и снег идёт с утра

то хорошо бывает

Зима наступила

и звери уныло

Казалось должны бы заснуть

Но белка и заяц

земли не касаясь

по горке летят —

добрый путь!

«Зачем оставили вы книги…»

Зачем оставили вы книги?

К вам обращаюсь я

с мольбой и просьбой — О сожгите!

Вы уничтожили всех тех

Зачем оставили вы имена

По ним же смогут и болваны

За три-четыре поколения

Взрастить младенцев для мучения

Постигнут старую науку

Утончённости чувств людских

И поимеют тонки руки

Заместо грубых лап больших

И будут падая страдать

Среди всеобщей мерзкой жизни

Я предлагаю книг собрать

и уничтожить все в отчизне

Пускай не знают дети нас

Что кроме тел и грубых мяч

Была и область духа —

Сказала мне старуха.

«Волочился за женщиной по шумной роще…»

Волочился за женщиной по шумной роще

Плакая и приседая

и весь вечер мелькали белые руки

В трагическом единообразии

а ты отрицала

тот выходя на круглые поляны

ловил блистающих мотыльков

Что за счастье.

$$$$$$за счастье

$$$$$$$$$$$счастье

Быть изнеженным и бессильным

Характеристика

$$$$$$этой женщины проста

вертикальные руки разбросаны по стране

о монополия писчебумажной промышленности

ты разрушаешь меня

вертикальные руки!

$$$$$$вертикальные руки!

Сидел бледный

$$$$$$отекая пил чай

Трагический смысл происходящего

«я в костюме и тихий и слабый…»

я в костюме и тихий и слабый

и мне кажется нет на земле

этой женщины девушки бабы

чтоб ко мне не прельстилась в тепле

Разве кто был отважен отвергнуть

пиджаковая бледность лица

холод. май.

«малюсенький макет огромнейшего леса…»

малюсенький макет огромнейшего леса

больничный парк без боли облетел

и быстро и легко установились лужи

хрустит внизу и холодит вверху

какой тянучий день лекарственный тошнотный

как длинный скучный бинт а рана горяча

убей ты бог меня молодого мальчишку

но только не давай жить мне такие дни

Я вспомнил мамы весь халат во всех цветах

я вспомнил папы жизнь зачем-то происшедшую

И мне за всех за нас вдруг стало очень жаль

живём зачем мы все границу перешедшие

«От родных папоротниковых рощ…»

От родных папоротниковых рощ

молодая дикарка бежала

и её зелень по плечам стегала

зацепит и держит… не отпускала

ты любила папоротник плаун и хвощ

почему же в одежде из одеяла

по лунной стране ты стремилась прочь

муравейник ногой разрушала

«и холодом ужасным…»

и холодом ужасным

и землю с гро́мами

и небом этим бледным

наказан будто ты

когда ещё с верховий

твоей печальной жизни

придёт на помощь память

и скажет: «Ничего»

Бывало и такое —

приятель стародавний

ты помнишь эти земли

волнующие нас

они росли под нею

она тогда жила

она тогда цвела… —

забыть я не посмею

«Чего ты только не купишь…»