сказала Эвелин с усмешкой, возвращаясь к помешиванию мяса в своем волшебном горшочке, как ведьма над котлом.

— Я все еще не понимаю. Я просто беру страницу из книги Лиама и по ходу дела придумываю правила.

— Правда, какие правила?

— Личное правило Мел номер один: всегда корми Итана, когда он голоден, или расплачивайся за неприятные последствия, — ответила я, прислонившись к раковине.

— Хорошее правило. — Она рассмеялась. — Ты так сильно выросла, Мел, что, по сути, стала другим человеком.

— Звучит не очень хорошо. Мне нравилось, кем я была.

Остановившись, она повернулась ко мне, все еще держа деревянную ложку в руке.

— Тебе нравилось одиночество? Горький гнев…

— Осторожно, Эвелин, я не так уж сильно изменилась, и весит ли на мне ребенок или нет, я все еще могу причинить вред.

— Приятно это знать. Теперь докажи это и убей Оливию, — сказала она прямо, с непривычной суровостью.

Переместив Итана, я встала прямее.

— Эвелин, я не отчитываюсь перед тобой. Мне не нужно объяснять, почему я что-то делаю или почему я этого не делаю. Мы с Лиамом управляем этой семьей.

— Я понимаю это, и, честно говоря, мне более чем понравилось, что мой муж вернулся к нормальной жизни. Мы смогли сделать все, о чем я всегда мечтала, но не могла раньше.

Снова появилось это слово — нормальная. Когда люди узнают, что такого понятия, как «нормальный», не существует?

— Но с учетом сказанного, — ее челюсть сжалась. — Существует неписаный закон, кодекс, по которому мы все живем. Это помогло нашей семье оставаться такой сильной, какая она есть, потому что мы никогда не делаем исключений. Если ты выступишь против нас, тебя уберут. Когда ты предашь нас и подвергнешь опасности наши жизни, ты умрешь. Я хочу, чтобы она умерла, а не сидела в подвале, выбирая платья «Нейман Маркус» для мероприятий. Я хочу, чтобы мой сын был свободен от какой-либо привязанности к ней, и я чертовски уверена, что не хочу, чтобы ее грязное тело было похоронено на нашем семейном кладбище. Она не хотела быть частью этой семьи, так что пусть она гниет в гребаном переулке, мне все равно.

Мне показалось, что мама Каллахан вышла из себя и была готова атаковать, с деревянной ложкой и всем прочим.

— Что-нибудь еще? — Я спросила, так как казалось, что теперь я выполняю гребаные приказы.

— Да. Лиам и Нил скоро вернутся? Я готовлю их любимое блюдо — тушеную баранину по-ирландски и содовый хлеб. Я могу научить тебя, если хочешь, — сказала она, снова поворачиваясь к своей кастрюле.

Я посмотрела на Итана, который счастливо посасывал соску своей бутылочки, а затем снова на нее. Для меня это было слишком. Не ответив ей, я вышел из кухни.

Если бы Птицелов только мог увидеть меня сейчас… он бы заплакал.

ЛИАМ

Еще пять минут этой хуйни… всего пять минут.

Выдавив улыбку, я повернулся к мужчинам позади меня.

— Ну что, джентльмены?

— За сколько продаете одно из них? — Спросил сенатор Джеффри Боксер из Северной Каролины, прикасаясь к растению марихуаны в нашем маленьком магазине в Вашингтоне. Однако у нас с Мел не было времени обустроиться здесь, мы просто немного надавили на владельцев и купили его. И после нескольких визитов Кейна и Монте, они были более чем готовы продать… Это было мило с их стороны.

— Унция стоят от 350 до почти 600 долларов, — ответил я.

Он, как и его коллеги, уставился на меня в шоке.

— Каждое?

— Да. — Я кивнул, подходя, чтобы потрогать зеленые растения. — Но почти никто не покупает их полными унциями. Частый выбор — восьмая часть унции, которая стоит от 50 до 80 долларов. При нынешнем развитии бизнеса это более сорока миллионов долларов ежегодных налогов. Налоги, которые могут быть переданы каждому штату на строительство школ и всего остального, что нужно вашему штату.

— Я должен сказать…. это довольно хорошо отлаженная машина, — заявил сенатор Эндрю Келли от штата Техас.

— Да, и именно поэтому я удивлен, что Вашингтон не поддерживает это, а вы? Я готов рассмотреть штат за штатом. Те, с кем я уже работаю, были безупречны в течение последнего года.

— Это очень деликатный вопрос, мистер Каллахан…

— Зарабатывание денег всегда важно, как и то, на кого я их трачу. — Они напряглись. — Но я понимаю вашу точку зрения. Я просто надеюсь, что вы принимаете во внимание будущее. Не только в моем штате, но и в вашем.

Я подошел к заднему входу и придержал его открытым для них. В конце концов, они все еще были политиками и не хотели рисковать быть замеченными в таком заведении. Я пожал им руки, когда они все вернулись к своим машинам.

— Вы почешите мне спину, а я почешу вашу, мистер Каллахан, — прошептал сенатор Боксер, прежде чем кивнуть мне.

— Я никогда не чешу первым, но спасибо, что пришли, — ответил я, отпуская его.

Я смотрел, как они отъезжают, прежде чем вернуться внутрь и повернуться лицом к Нилу, который ждал с маской. Взяв ее, мы прошли через лабиринт растений марихуаны, прежде чем добраться до дальней стины комнаты. Там был потайной люк, который вел на нижний этаж. Он поднял его для меня, когда я надевал маску, и вместе мы направились вниз.

Там было две конвейерные ленты, одна для кокаина, а другая для хрусталя. Нам потребовалось всего несколько дней, чтобы создать что-то вроде фабрики, и правда заключалась в том, что не было лучшего места для сокрытия нелегального бизнеса, чем под легальным.

В комнате было шестеро наших мужчин, все они сортировали и раскладывали продукт по пакетам. Взяв кристалл щипцами, я осмотрел их.

— Они не такие четкие, как в предыдущей партии, — сказал я Нилу.

— Дочь Сирши покалечилась, я подозреваю, что она, возможно, поспешила с этой партией, — ответил Нил, просеивая похожий на стекло метамфетамин на ленте.

— Что случилось с ее дочерью?

— Ее парень решил использовать ее как боксерскую грушу.

Я вздохнул. Сирша была нашим химиком. Мы редко разговаривали,