Кристиансунн

Четверг, 24 августа 2017 года

— Мы кое-что упустили, — говорю я. Перевожу дыхание. От усилия весь бок пронзает боль.

— Мне нужно знать, что мы упустили, — требует Ронья. — Помогите мне подумать.

— Я думал все эти двенадцать лет.

Она переехала в Кристиансунн из Олесунна двенадцать лет назад, сразу же после того, что случилось с Анитой и Авророй. Что она сделала со змеей? Может быть, убила ее или выпустила в лесу? Но что-то подсказывает мне, что змея была ей слишком дорога, чтобы просто избавиться от нее.

— Ибен родилась в январе, — говорит Ронья.

Я кашляю, боль пронзает мой бок.

— Я не знаю, что это значит, — добавляет она, — но мы совсем забыли об отце Ибен. О насильнике. Мы уверены, что Мариам не знает его?

— Извините, — перебивает медсестра, — нам пора в операционную.

Двое мужчин в форме врачей «Скорой помощи» поднимают носилки и несут их к выходу. Вокруг очень много огней — полиция, медики. Меня укладывают на каталку.

— Бирта заметила кое-что, — продолжает Ронья. — Ибен родилась спустя почти ровно девять месяцев после смерти Аниты. За то короткое время что-то произошло.

Голова очень тяжелая. От боли в боку я едва не теряю сознание. Я хочу спать. Хочу к Аните, она ждет меня на опушке леса, но я в последний раз пытаюсь пошевелить мозгами. Двери лифта распахиваются, меня завозят в новый коридор. Внезапно я все понимаю, делаю слишком глубокий вдох и почти улетаю в темноту.

— Дэвид Лорентсен, — выдавливаю я. — Он был с женщиной перед смертью. Сравните его ДНК с ДНК Ибен, оно совпадет!

— Сначала нужно отыскать Ибен.

Мать Дэвида Лорентсена хотела помочь мне найти взаимосвязь между смертью моей дочери и убийством ее сына. Она выслушала все, что я сказал, изучила все документы, которые я перед ней выложил. Особенно ее заинтересовала вырезка из газеты со статьей об одиннадцатилетии Ибен, мне и тогда показалось это странным. Это было в конце весны, до исчезновения Ибен. Еще тогда я должен был заметить эту связь.

— Я думаю, она у своей бабушки, — выкашливаю я. — Каролины Лорентсен.

Я кашляю так, что сердце того и гляди взорвется. Ронью просят оставить меня в покое. Она протестует, но ее вежливо уводят. Больше мне все равно нечего сказать.

— Каролина Лорентсен. Каролина Лорентсен! — Я слышу, как она кричит это в рацию, выбегая из больницы.

Мемуары рептилии

Даже в бытность мою совсем крошечным, когда я помещался в кармане куртки, я мечтал вырасти и проглотить Холодную женщину. Когда этот день наконец наступил, я не мог поверить, что мне так повезло: она сидела внизу, не обращая на меня никакого внимания.

Она отпихивала меня всеми своими конечностями, но у нее не было ни единого шанса, ведь мои мышцы намного сильнее. Я давным-давно перерос хилые человеческие скелетики, давно уже перестал восхищаться их вертикальными телами. Я выдавил из нее воздух так, как когда-то из крысы, давил до тех пор, пока она не прекратила трепыхаться. Ее телу суждено было угодить мне в пасть. Ее кожа приятно пахла — чистотой, благородством. Я сжал еще сильнее, чтобы почувствовать, как жизнь покидает ее. И она сдалась, позволила мне сжимать ее, не сопротивлялась. Это была моя самая большая, самая сложная, но и самая простая добыча.

Никогда еще я не глотал так медленно. Мне пришлось напрячься, чтобы она провалилась в меня, потихоньку, понемногу… Наконец я захлопнул пасть над огромными ступнями. Пока я заглатывал последние сантиметры, снаружи зажглись какие-то огни, а дом завибрировал под быстрыми шагами людей. С таким бременем внутри мне было непросто, но я все же сумел спрятаться под столом, улегся и позволил телу заняться перевариванием. После этой питательной трапезы мне не придется думать о еде до тех пор, пока белый дождь не упадет на землю.

Топот приближался, я лежал в тени и был уверен, что хорошо спрятался. Их больше волновал маленький человек, а не я, и меня это вполне устраивало. И вдруг, из ниоткуда, передо мной возникла еще одна голова, голова самца. Он что-то вопил и размахивал руками. Я шипел изо всех сил, распахивал пасть, пытался вцепиться в него, но самец не сдавался; он вел себя очень нагло, пытался достать меня, вытащить из укрытия. Он схватил меня, приподнял, и я повис у него на руках.

Из-за добычи в животе сил сопротивляться у меня не было, но и выбора тоже. Я бросался на его конечности, однако пришли еще люди, кричали и хватали меня за голову.

Я шипел им все те человеческие звуки, которые успел выучить, но даже если они меня и слышали, то не обращали никакого внимания.

Молде-Вестнес

Четверг, 24 августа 2017 года

Не обращая внимания на очередь, мы въезжаем на паром. Мы направляемся в Олесунн — на тот случай, если понадобится наша помощь. Если Ибен жива, мы заберем ее домой. Веснушчатые щеки Бирты порозовели, она ведет машину уверенно. Останавливается у самого шлагбаума. Никогда раньше я так быстро не добиралась из Кристиансунна до Молде. Август пристроился рядом с нами.

Полиция Олесунна обещала сообщить нам о том, как пройдет операция в доме Каролины Лорентсен. Они быстро получили ордер на арест и обыск и выехали на место. Все происходит прямо сейчас. Они ворвутся внутрь, и, если мы не ошибаемся, если мы действительно правы, она, возможно, еще жива. Каждый раз, когда шипит рация, я подпрыгиваю. Теперь они сообщают, что готовы войти в дом.

Я задерживаю дыхание и жду, а паром отходит от причала. Я поворачиваюсь и смотрю, как закрывается пасть парома. Ребенком меня всегда поражала эта пасть. Сейчас она закрывается на корме, а откроется на носу. Как будто нас заглатывает какое-то чудовище и нам остается лишь верить, что на другой стороне фьорда оно нас выплюнет.

Оживает рация. Я смотрю на Бирту, она ловит мой взгляд. В другой машине Август тоже вслушивается в рацию.

— Мы внутри, — доносится оттуда. — Один мертв, двое живы и в безопасности.

— Кто мертв, кто жив? — спрашиваю я в рацию.

— Смерть Каролины Лорентсен подтверждена — подозреваемую проглотил питон. Честно говоря, ничего более жуткого в жизни не видел. Мариам Линд и Ибен Линд живы. Серьезных травм нет.

Нас с Биртой захлестывает радость. Вопя, мы бросаемся друг дружке на шею. Август у себя в машине тоже радуется. Он выходит, и мы с Биртой тоже выскакиваем. Бирта первой обвивает руками его шею, а потом настает и моя очередь. Наконец, решившись, я подпрыгиваю и стискиваю коленями его талию. Он охает от удивления, я смеюсь. Пасть парома медленно открывается, а я смотрю в глаза Августа — такие близкие…

От него так приятно пахнет, а один поцелуй еще ничего не значит.