Она помнила всё это, хотя не должна была этого видеть, поскольку к тому времени уже потеряла сознание. Но Маргарита подтвердила, что так оно всё и было. Может быть, теперь стало возможным видеть всё и вся, быть везде и знать всё обо всём? Но главное – непонятно, что делать дальше. Ради чего всё это затеяно? Какова цель? Айна наверняка знает и понимает больше, чем может объяснить, а майор явно что-то скрывает, да и не заслужил он доверия. Пока не заслужил… Яна с Корнеем вообще не желают с ним разговаривать, поскольку «надоело всякую брехню слушать». Но пока Яна наблюдает за Буй-Котярой и дует на обожженные ладони, Корней отправился осмотреть окрестности, и Айна ушла с ним, сказав, что знает здесь каждую кочку и покажет ему холм, с которого всё видно. Может быть, самое время допросить майора с пристрастием? Сохатый-аяс… Так его, кажется, Айна называет. Знает-то он много, если не всё, но помалкивает. То ли боится, что не поверят, то ли действительно есть ему что скрывать.

– Пойду погреюсь, – шепнула она Яночке и направилась в дом, и та только недовольно хмыкнула в ответ.

Закрыв за собой дверь, Лейла увидела совершенно неожиданную картину: майор и Маргарита сидели за столом, пили чай из побитых зелёных эмалированных кружек и резались в подкидного. Причём карты из колоды, лежащей на столе, сами летели к ним в руки, совершая по пути фигуры высшего пилотажа. Играли они вовсе не на интерес, поскольку на столе лежало две кучки серебряных гривен старинной чеканки, причём та, что находилась возле майора, была существенно больше, чем финансовые ресурсы Маргариты.

Сохатый лихо покрыл пиковой дамой валета той же масти, и тут же две шестёрки, вырвавшиеся из его руки, легли ведьме на плечи, а бубновый туз со звонким шлепком прилип к её лбу. В тот же миг все оставшиеся монеты со звоном перекинулись на сторону майора.

– Стыдись, Маргарита! Грех же, – ляпнула Лейла первое, что пришло в голову.

Отставная ведьма глянула на неё с явным недовольством, слегка погрустнела, а потом, решительно глянув майору в глаза, махнула рукой.

– Эх, была не была! – по левую руку от неё выросла новая горка монет, и она начала раздавать карты.

– Не желаете ли присоединиться, госпожа спецагент третьего ранга? – вежливо предложил майор, смахивая невидимую пыль со свободной табуретки.

– Откуда вам известно моё звание? – поинтересовалась Лейла.

– Личное дело читал, – честно признался майор. – Так будете играть?

– У меня денег нет.

– Как будто у меня есть! – подала голос Маргарита. – Уже третий раз кредит беру. В банке «Злато-Серебро». И ты возьми. Если наш майор не врёт, все долги нам спишут.

– Я ничего не обещал, – тут же заявил Сохатый. – Я лишь сказал, что долги могут и простить, поскольку они – ничто по сравнению с тем, что нам предначертано сделать.

– Предначертано? – Лейла хотела было возмутиться, но решила, что для конфликта сейчас не время и не место – И что нам предначертано?

– Родину спасать.

– Значит… – Лейла присела на табурет, решительным движением вырвала карты из рук игроков и швырнула их в печь. Заслонка открылась, пропуская в топку прицельно брошенную колоду, и снова захлопнулась. – Значит, всё это было подстроено? И теперь мы, получается, сдали выпускной экзамен. А Глафира, значит, не сдала?! Родина или смерть? Так получается?!

– Милая…

– Я вам не милая!

– Вы, как и я, находитесь на государственной службе. – Теперь майор говорил твёрдо и сурово. – Так что капризов я от вас не потерплю. С меня и Яны хватит с её заскоками! Даже Маргарита уже согласилась, что иначе было нельзя. Никак невозможно. Есть, конечно, и другие способы быстро поставить в строй Седьмицу. Но они ничем не лучше этого.

– Точно! – Маргарита кивнула. – Иначе с нами нельзя. А то на шею сядем. – Она запустила руки под стол и вытащила оттуда ещё пригоршню монет.

– Прекрати. Гореть тебе в Пекле! – пригрозила ей Лейла, вспомнив, чего та боится больше всего.

– Э-э-э, нет! Хрен им теперь, а не мою бессмертную душу. – Маргарита задорно улыбнулась. – Это раньше, когда у меня своей силы не было, когда бес во мне сидел, тогда – да! Тогда жутковато было. Меня ж ещё пять лет назад трибунал Священного Дознания приговорил к принудительной процедуре… Этого… Как его? Экзорцизма! Точно. После этого во мне страх-то и проснулся. А сейчас-то хрен мне кто чего сделает. Сейчас я сама, туда-сюда, всё могу. А с такой-то компанией – вообще всё! Мы ещё повоюем за мир во всём мире, к гадалке не ходи. Так что со спокойным сердцем можете во всём на меня положиться. – Последняя фраза была адресована уже майору.

– Так в чём наша задача? – сдержав приступ гнева, спросила Лейла.

– Знаете, милая, что действие должно быть равно противодействию? – издалека начал майор, сделал паузу, но, не дождавшись ответной реакции, продолжил: – Так вот, подразделения, аналогичные нашему, появились сразу в нескольких державах. Чем это нам грозит, полной ясности нет, но нужно быть готовыми ко всему. Я понятно излагаю?

– Понятно… Всё мне понятно! Ну, я-то – ладно. Маргарите тоже поделом. Корней всё стерпит. Буй-Котяра по-другому и не жил никогда. Он, наверное, и не понимает, что делает, хоть и всегда поступает правильно. А Яна-то в чём виновата? Ну да – вздорная девчонка, трудный подросток. Но зачем детей-то подвергать смертельной опасности. И Айне за что такое? Что молчите, господин майор? Ответить нечего?!

Краем глаза Лейла заметила, что лицо у Маргариты мгновенно погрустнело, а из левого глаза выкатилась слеза. А вот лицо майора оставалось непроницаемым. Он явно обдумывал, как сделать своё враньё более правдоподобным и убедительным.

– Знаете, милая…

– Я вам не милая!

– Так вот, спецагент третьего ранга… Поверьте, я не меньше вашего переживаю за девочек. И не стану скрывать: есть риск, что они погибнут. Скорее всего, мы все погибнем. Все семеро. А если будем постоянно таким вот образом отношения выяснять, то нам точно конец. Но если мы не выполним своей миссии, то вся страна будет лежать в руинах. Погибнут миллионы таких девчонок! И мне тоже противна такая арифметика. Но если просто представить себе последствия того, что мы отступим или сдадимся… Или просто слиняем и ляжем на дно, как вчера фокусник предлагал… Я себе не прощу. И никому из вас не прощу. Да вы и сами себе не простите, если увидите, чем дело кончится.

Речь его была сбивчива, металла в голосе не чувствовалось, но при этом он подался вперёд и смотрел прямо в глаза, почти не мигая. Создавалось впечатление, что майор говорит искренне, но сомнения оставались. Выработанная годами службы привычка сомневаться во всех и во всём мешала кому-либо доверять, не имея на это серьёзных оснований.

Стало тихо, только в печурке трещали дрова, ветер протяжно выл за окном, поскрипывала табуретка, на которой сидела Маргарита. Отставной ведьме явно было не по себе, и она ёрзала, поминутно поглядывая на горку серебряных монет, сваленных возле локтя майора.