– Ага, надоело еду из них выковыривать, – говорит Билли.

Рихтер смеется. Натужно или искренне – не разберешь. Может, и первое.

– Понимаю, дружище! Прекрасно понимаю.

Он спускается по ступенькам крыльца к своему поцарапанному внедорожнику, слегка сутулясь – то ли от холода, то ли от страха (ждет, что Билли всадит ему пулю в затылок?).

Уже из салона он на прощание машет Билли рукой. Билли машет в ответ. А потом спешит вниз, в подвал.

– Сегодня я пообщаюсь с твоим дружком, а завтра сделаю ноги, – говорит Билли.

Элис зажимает рот рукой, но тут же опускает ее: указательным пальцем она случайно задела распухший нос.

– Господи. Он тебя узнал?

– Чутье подсказывает, что нет, но он наблюдателен – заметил, что я без усов.

– Боже!

– Он думает, я их сбрил, так что все нормально. По крайней мере мне так кажется. Я решил еще денек поиспытывать судьбу. Кем ты ему представилась?

– Брендой Коллинз. Это моя школьная подруга. А ты…

– …Назвал другое имя? Нет. Просто сказал, что ты моя племянница. И что новый хахаль твоей мамаши тебя отметелил, потому что ты отказалась с ним спать.

Элис кивает:

– Отлично. Все учел.

– Да, но не факт, что он мне поверил. Мои россказни – это одно, а глаза ему совсем другую картину нарисовали: толстяк среднего возраста держит у себя в квартире избитую несовершеннолетнюю девчонку.

Элис приосанивается – вид у нее обиженный. В иных обстоятельствах это выглядело бы смешно.

– Мне двадцать один! По документам я уже взрослая!

– У тебя в барах удостоверение личности требуют?

– Ну…

Билли кивает: тема закрыта.

– Знаешь… – говорит она, – если ты и впрямь решил… ну, пообщаться с Триппом, то нам не стоит ждать до завтра. Поехали прямо сейчас.

Билли смотрит на нее, одновременно веря и не веря своим ушам. «Нам не стоит». «Поехали». Хуже того, она произносит это легко и непринужденно, без всякой задней мысли.

– Охренеть, – обреченно говорит Билли. – У тебя в самом деле стокгольмский синдром.

– Нет. Я ведь не заложница, в любой момент могу встать и уйти. Например, когда я у Дженсенов, а ты внизу пишешь. Если красться тихонько, ты даже не заметишь ничего – потому что с головой уходишь в работу.

Наверное, она права, думает Билли. И потом…

Элис продолжает за него:

– Если бы я хотела сбежать, то сделала бы это в самом начале. Когда ты пошел в аптеку за контрацептивами. – Помедлив, она добавляет: – И вообще, я назвала риелтору чужое имя!

– С перепугу.

Элис яростно мотает головой:

– А вот и нет! Пока ты был в спальне, я могла шепотом сообщить ему, что ты – Уильям Саммерс, убийца, застреливший подсудимого у здания суда. Мы поднялись бы наверх и прыгнули в его машину раньше, чем ты надел бы эту штуковину. – Она пихает его в накладной живот.

– Тебе нельзя ехать со мной. Это безумие.

Однако идея потихоньку начинает проникать в его мозг, впитываться, как вода в иссохшую землю. Элис не может поехать с ним в Вегас, но если им удастся придумать историю, которая защитит личность Далтона Смита (а личность эта сейчас под угрозой), то…

– Знаешь, я отпущу тебя одного при условии, что ты оставишь в покое Триппа и его дружков. Если с ними случится что-то нехорошее, они сразу вспомнят про меня. Трипп и его дружки, в смысле. В полицию они вряд ли пойдут, а вот со мной точно захотят поквитаться.

Билли прячет улыбку. Она играет на его чувствах – и неплохо играет, учитывая, что это экспромт. Ничего себе, какие перемены! Всего несколько дней назад он выловил ее из канавы и едва откачал, а по ночам у нее до сих пор случаются панические атаки. Быстро же она оклемалась – и это не может не радовать. Кроме того, Элис права: что бы он теперь ни сделал с насильниками, они сразу вспомнят про нее. При условии, конечно, что на прошлой неделе не насиловали других женщин.

– Ага, – продолжает Элис, внимательно наблюдая за ним исподлобья и продолжая вдохновенно морочить ему голову. – Так что не советую тебе трогать этих ребят.

Наконец она спрашивает, чего это он так лыбится.

– Ничего. Нравишься ты мне. Взрывная девка, как сказал бы мой друг Тако.

– Что это значит?

– Не важно. Но мразота получит по заслугам. Мне надо все обдумать.

– А можно, я пока соберу твои вещи?

Вещи Билли собирает сам. Времени на это уходит немного. В чемодане для новых вещей места уже нет, однако на верхней полке шкафа он находит полиэтиленовый пакет из магазина «Барнс энд Ноубл» и всю купленную для Элис одежду засовывает в него. Затем относит в багажник машины стопку «оллтеков».

Пока он занимается этим, Элис, вооружившись дезинфицирующим спреем «Лизол», полотенцем и водой, идет к Дженсенам и протирает все поверхности. Особое внимание уделяет пульту от телевизора – они оба им пользовались – и выключателям. Когда она спускается обратно, Билли помогает ей пройтись по мебели в подвале. Особенно тщательно они отмывают ванную: краны, лейку душа, зеркало, ручку смыва воды в унитазе. На все про все уходит около часа.

– Фух, вроде управились, – говорит Элис.

– А ключи от квартиры Дженсенов где?

– Боже! – восклицает она. – Все еще у меня. Надо их протереть и… Что? Сунуть им под дверь?

– Давай я.

Билли берет ключ и идет наверх. Первым делом забирает ругер Дона Дженсена и прячет его за пояс, под накладной живот. Толстовка размера XL отлично все прикрывает. Револьвер – штука недешевая, Дон отдал за нее сотен пять или шесть, и у Билли нет при себе столько наличных. Он оставляет на тумбочке два полтинника, сотню и записку: Взял твое оружие. Переведу деньги, когда смогу. Скорее, конечно, не когда, а если.

А вот как быть с Дафной и Уолтером на подоконнике? Умрут ли они от жажды? Эдакие Ромео и Джульетта растительного мира… Глупо об этом даже думать – будто у него мало других забот!

Наверное, они небезразличны ему потому, что Бев дала им имена. Подарив обоим по паре пшиков – на удачу, – Билли машинально ощупывает задний карман брюк: на месте ли сложенный вчетверо рисунок Шан? Да, на месте.

Вернувшись в подвал, Билли достает из комода телефон Элис и отдает ей. Не забыв вставить симку.

Принимая телефон, она сверлит Билли гневным взглядом:

– Так он не потерялся! Ты его забрал!

– Я не мог тебе доверять.