Около 400 депутатов предлагали просто «принять ее к сведению». Однако около 1500 народных депутатов решили поддержать программу правительства, которая была рассчитана на работу в течение 6 лет.

Вскоре после Второго съезда, вероятно, в конце января или начале февраля 1990 г., меня пригласил в свой кабинет Анатолий Иванович Лукьянов и передал мне несколько листков с текстом поправок, которые предлагалось внести в Конституцию СССР, собрав для этой цели внеочередной Третий съезд народных депутатов СССР. А. Лукьянов просил внимательно познакомиться с данными проектами и изложить свои замечания и предложения письменно. Это был проект нового раздела Основного закона о Президенте СССР, а также разного рода поправки и вставки в другие разделы, которые были прямо связаны с введением в стране поста президента. А. Лукьянов не скрывал, что речь идет об избрании Президентом СССР Михаила Горбачева, что Третий съезд предполагается собрать уже в марте и что я должен изложить все свои соображения письменно.

Два дня спустя я передал свой отзыв А. Лукьянову. Мое заключение было негативным. Стране был необходим сильный центр власти, это было очевидно из состояния дел. Однако президент мог бы стать таким средоточием власти только при наличии ряда условий, из которых одно из главных – это всенародные выборы президента. Но на сегодня народ может и не выбрать М. Горбачева. Или же это будет продолжительная и трудная процедура, которая опять-таки не послужит укреплению авторитета Горбачева. Если свою кандидатуру выдвинет также Борис Ельцин, то и победит Борис Ельцин. Я не советовал ставить вопрос о выборах президента даже на съезде, как это предусматривалось в новых разделах Конституции СССР. Настроение депутатов изменилось, и сегодня Горбачева уже не ждет тот триумф, который был при избрании его Председателем Верховного Совета СССР. Будет трудное обсуждение, будет критика. Горбачев не получит и 70% голосов. Но возможно, нам придется проводить два тура голосования. Надо расширить полномочия Горбачева, не меняя его статуса. Все перечисленные в проекте новые полномочия будущего президента надо передать М. Горбачеву как Председателю Верховного Совета. Еще через два-три дня А. Лукьянов передал мне, что М. Горбачев прочел мою записку. Он благодарил меня за советы, но не может со мной согласиться. Подобного рода аппаратная дискуссия шла больше месяца, и сам Горбачев признает, что у него порой возникали сомнения. Так, например, Н. Назарбаев соглашался на введение поста Президента СССР, но считал необходимым в этом случае вводить и в союзных республиках посты президентов, причем с расширенными полномочиями. Горбачеву пришлось согласиться, хотя это явно обесценивало его стремление поднять авторитет именно центральной, а вовсе не республиканской власти. Николай Рыжков также соглашался на введение поста Президента СССР, но только в том случае, если полномочия правительства и премьера не будут ограничены. И с этим требованием М. Горбачев вынужден был согласиться. Даже люди из окружения Ельцина, как и он сам, были готовы поддержать все предложения Горбачева, но только в том случае, если он снимет свои прежние возражения по поводу статьи 6 Конституции СССР – о роли КПСС в системе власти. И здесь М. Горбачеву пришлось уступить, ибо в противном случае новая редакция Конституции вообще не была бы принята на съезде, ибо этот проект не мог бы собрать конституционное большинство. Вопрос об отмене статьи 6 Конституции СССР нужно было сначала обсудить и решить на Пленуме ЦК КПСС. Видимо, все устали от дискуссий, от неопределенности и безвластия, ибо на Пленуме ЦК, который был собран 11 марта 1990 г., полемики и возражений не было. Была предложена новая редакция той же статьи: «Коммунистическая партия Советского Союза, другие политические партии, а также профессиональные, молодежные, иные общественные организации и массовые движения через своих представителей, избранных в Советы народных депутатов, и в других формах участвуют в выработке политики Советского государства, в управлении государственными и общественными делами». Обстановка, в которой собрался в Москве внеочередной, Третий съезд народных депутатов, была крайне тяжелой. В Москве одна за другой шли манифестации и демонстрации оппозиции. На одну из таких манифестаций 25 февраля 1990 г. – в 73-ю годовщину Февральской революции – оппозиция намеревалась вывести только в Москве миллион человек. Нервы не выдержали не только у М. Горбачева, но и у других членов Политбюро. На улицы был выведен почти весь наличный состав московской милиции, наряды из воинских частей, много бронетехники. Беспорядков не было, но и миллиона манифестантов не было. Председатель КГБ В.А. Крючков докладывал 2 марта на Политбюро о 100 тысячах, но министр внутренних дел Вадим Бакатин уверенно говорил о 300 тысячах. Среди лозунгов много было не только против КПСС, но и «Долой Горбачева!» и «Долой Лигачева!». Организатором манифестации была «московская группа» МДГ, возглавляемая Гавриилом Поповым.

Нет необходимости подробно писать о том, как проходил Третий съезд. С очень большим трудом принимались новые поправки к Конституции СССР, на основании которых в стране вводился институт президентской власти. Едва-едва удалось набрать необходимые 2/3 голосов. Потом шли выборы президента – тайным голосованием. Многие депутаты, получив бюллетени, не шли в кабины для голосования, а уходили в зал вместе с бюллетенями. М. Горбачев приводит в своих мемуарах точные цифры – 1329 голосов – за и 495 голосов – против. Однако с учетом всех народных депутатов, прибывших на съезд и получивших бюллетени, М. Горбачев получил 59% «за». Это отнюдь не была убедительная победа, и сам вновь избранный президент отнюдь не выглядел победителем. Он казался мне и удрученным, и усталым. Речь его была короткой, М. Горбачев долго и основательно готовился к процедуре инаугурации и к своему выступлению на этой торжественной процедуре. Однако вся эта церемония прошла хотя и при большом стечении народа, но вяло и неинтересно. Не было сказано ничего существенного.

Вероятно, через три или четыре недели после избрания М.С. президентом я получил записку с просьбой прийти к нему в кабинет. Я мог запутаться в коридорах Кремля, и меня проводили из зала заседаний Верховного Совета в приемную М.С. Горбачева. Пустые и тихие коридоры с табличками на дверях. Дело было незначительное, и я через несколько минут уже вышел из кабинета президента. Я был здесь осенью 1989 г. и не заметил никаких изменений. Не было никакого нового аппарата власти. Все осталось в ЦК КПСС на Старой площади, но крутилось теперь вхолостую. Не изменился аппарат Председателя Верховного Совета А.И. Лукьянова. Никаких изменений не произошло и в аппаратных структурах Совета Министров СССР. Но как и через какие структуры должен теперь реализовать свои новые полномочия и свой новый статус президент М. Горбачев? Эти же вопросы, как я узнал позднее из мемуаров, беспокоили и самых ближайших помощников М. Горбачева. Так, Анатолий Черняев записывал в своем политическом дневнике: «Не нравилось мне, как М.С. готовил съезд и себя к избранию президентом. Главное внимание – на содержание речи при инаугурации. И ничего о структурах будущей власти. Что он будет делать на другой день? С кем? Как? Ведь все по дням будут считать, ожидая крупных перемен. Или, как и подозревают «они», переместит Политбюро в президентский Совет (кабинет министров и т.д.) и все пойдет по-старому? А может, сознательно нарывается на провал, чтобы «уйти»? Впрочем, вряд ли. Тогда бы не развил такой энергии. У меня смятение в душе. Общество рассыпается, а зачатков нового общества не видно. И у Горбачева, судя по моим последним наблюдениям, утрачивается чувство «управляемости процессами». Он, кажется, тоже «заблудился» (любимое его словечко) в происходящем на глазах и начинает искать «простые решения» (тоже его любимое выражение)»[122].