Являясь народным депутатом СССР от одного из избирательных округов в Молдавии, Сергей Ахромеев стал часто выступать в Верховном Совете СССР почти по всем вопросам, которые затрагивали интересы армии. Ему чаще всего оппонировали академик Георгий Арбатов, директор Института США и Канады, и молодой офицер-летчик Владимир Лопатин, народный депутат СССР от одного из избирательных округов в Вологодской области. И Арбатов, и Лопатин примыкали к МДГ. Это чаще всего был спор вокруг проблем, у которых на данное время не было никакого устраивавшего всех или просто разумного решения. «Армия для страны или страна для армии?» – задавал всем нам вопрос Георгий Арбатов. Он со знанием дела приводил примеры, которые свидетельствовали о далеко зашедшей милитаризации Советского Союза, которая подрывала возможности его мирной экономики. Поэтому Г. Арбатов требовал значительного сокращения на 1990 г. военного бюджета. «Наша страна в долгах, у нас тяжелое экономическое положение, и нам не хватает на самое необходимое, – говорил Г. Арбатов. – В таком положении мы должны начинать с элементарной вещи, известной каждой домохозяйке: жить по средствам, решительно отказаться от расточительства, от лишних расходов. Но и в государстве должен действовать тот же принцип. Под руководством таких «великих полководцев», как Брежнев, Устинов и Гречко, в Советском Союзе в мирное время была создана невероятная по размерам и стоимости военная машина. Чего мы этим добились? Мы сумели еще в 70-е гг. напугать весь мир и сплотить против себя такую коалицию всех ведущих держав, которой не имел, пожалуй, никто со времен Наполеона. У Советского Союза сейчас имеется 64 тысячи танков – больше, чем во всех странах мира, вместе взятых. Но мы в это же время обескровили, деформировали, подорвали свою экономику и финансы, сделав неизбежными снижение уровня жизни народа и обострение социальных проблем. В результате разрыв между нами и экономически развитыми странами начал увеличиваться»[117].

В том, что говорил Г. Арбатов, была, конечно же, большая доля истины. Политика паритета в военной сфере и гонка вооружений разоряли Советский Союз, отнюдь не разоряя более богатые западные страны. Но и Сергей Ахромеев отвечал Г. Арбатову вполне убедительно. Да, конечно, говорил он, внешняя политика Советского Союза и прямо связанная с ней военная политика, которые проводились в течение 20 лет до 1985 г., были далеко не безупречными. Но это была политика не Гречко или Устинова, это была политика всего Советского государства и всей КПСС, в разработке которой и вы, товарищ Арбатов, участвовали и как член ЦК КПСС, и как руководитель группы консультантов в Международном отделе ЦК КПСС. Да, мы создали очень мощную армию, которая способна была выполнять задачи, которые ставило перед нами руководство СССР. Теперь наступил другой период. Новая внешняя политика привела к уменьшению угрозы войны и снижению военной напряженности. Это позволяет снять с Вооруженных Сил ряд прежних задач. Но мы не можем быстро реформировать армию. У нас уже сейчас имеется более 170 тысяч бесквартирных офицеров. Мы не можем просто так уволить из Вооруженных Сил еще 500 тысяч офицеров, не позаботившись об их судьбе. Мы должны сокращать армию и флот, сохраняя высокое морально-политическое состояние личного состава, не внося раскол не только в общество, но и в Вооруженные Силы[118]. Любая домохозяйка, говорил С. Ахромеев в Верховном Совете, должна жить по средствам, отказываясь от лишних расходов, но она не может кормить одних своих детей и не кормить других своих детей.

От положения армии, от настроений в Вооруженных Силах также зависит стабильность в обществе. Вопрос о том, какие военные опасности существуют для Советского Союза и какими должны быть структура и численность Вооруженных сил СССР, а также какие задачи должна решать армия внутри страны, – эти вопросы не может решать сама армия.

Не только обсуждение всех этих проблем, но и реальная военная политика в стране заходила в тупик, и это было опасно. Во многих городах страны стали возникать союзы офицеров, в основном из числа недавно уволенных в запас. В качестве особой и независимой структуры возник Союз воинов-афганцев, в который входили участники афганской войны, главным образом из числа рядовых и младших командиров. Но с другой стороны, среди демократов и среди политиков, в том числе и очень высокого ранга, стали вестись разговоры о возможности военного переворота в СССР.

Чтение газетных и журнальных статей 1990 г., посвященных военной тематике и судьбе Советской Армии, оставляет тяжелое впечатление. Резкие и несправедливые обвинения, но также ноты отчаяния раздавались как с той, так и с другой стороны. В демократической печати разворачивалось то, что с полным на то основанием можно было бы определить не просто как антиармейскую пропаганду, но как «антиармейский психоз». На Вооруженные Силы многие публицисты и политики пытались свалить ответственность за все грехи прошлых лет и даже десятилетий, включая события в Венгрии в 1956 г. и в Чехословакии в 1968 г. С другой стороны, патриотическая печать не видела реальных трудностей страны и экономики. Все политические решения о сокращении армии и о новой военной доктрине Советского Союза, основанной не на принципах паритета, а на принципах «разумной достаточности», объявлялись результатом не просто давления Запада, но победой прозападных сил в советском руководстве или даже заговором ЦРУ. Александр Проханов призывал армию к забастовкам. Он утверждал, что только «бастующие авианесущие крейсеры и стратегические эскадрильи могут остановить травлю армии»[119]. До забастовок на флоте и в ВВС дело не дошло, но на Манежной площади в Москве прошло несколько манифестаций и митингов офицеров. О настроениях митингующих можно судить по их лозунгам: «Протестуем против одностороннего разоружения, конверсии, сокращения Советской Армии!», «Президент! Действуй же, перестройка буксует», «Защитите армию и Союз от ельцинского демократического отребья!», «Спасай Россию!», «Огонь по пятой колонне!» и т.п., но были среди митингующих и такие лозунги: «Ельцин + Горбачев – трагедия Союза. Их в отставку». В это же время приехавшие в Москву шахтеры из всех угольных регионов страны проводили возле гостиницы «Россия» свою манифестацию.

С какой-то общетеоретической точки зрения проблемы армии и военного строительства были достаточно понятны. «Холодная война» заканчивалась. Компромисс и уступки были необходимы с обеих сторон, но Советский Союз был заинтересован в них в большей степени, ибо у страны не было ресурсов даже на поддержание такого уровня противостояния, каким он был в первой половине 1980-х гг. Помимо новых договоров о сокращении ракетно-ядерного оружия и всех стратегических сил, в 1989 г. были успешно завершены и переговоры о сокращении обычных вооруженных сил в Европе, в которых участвовали все страны Варшавского Договора и НАТО. Этот договор был подписан только в ноябре 1990 г., но фактическое его выполнение началось с нашей стороны значительно раньше. Пытаясь снизить уровень антиармейских настроений в обществе, Министерство обороны СССР предало гласности не только размеры своих расходов по бюджету на 1990 г., но и все количественные параметры Вооруженных Сил СССР: общее количество ядерных средств и средств их доставки, а также главных видов обычных вооружений армии, авиации и флота. Для западных военно-стратегических центров это не было откровением. Все это были довольно большие арсеналы оружия и немалые расходы. Прямые военные расходы по бюджету предполагались в 70 млрд. рублей, но, пересчитывая эту цифру на доллары по официальному курсу, Г. Арбатов говорил о 130 млрд. долларов. Министерство обороны обещало уже на 1991 г. сократить военный бюджет на 8 – 9%. В Верховный Совет СССР были внесены для обсуждения сразу два проекта военной реформы. Один проект был представлен Министерством обороны СССР, другой был разработан группой оппозиционно настроенных народных депутатов. Первый проект имел подпись: «Д. Язов. Министр обороны СССР. Маршал Советского Союза». Второй проект был подписан весьма витиевато: «В. Лопатин, народный депутат СССР, и.о. первого заместителя председателя Государственного комитета РСФСР по общественной безопасности и взаимодействию с Министерством обороны СССР и КГБ СССР». Первый проект был более конкретным, он был рассчитан на 10 лет, на постепенное сокращение к 2000 г. Вооруженных Сил до 2,5 млн. человек при сохранении смешанного состава комплектования. Второй проект был более общим, он не содержал ни цифр, ни расчетов и был нацелен на создание к 1996 г. профессиональной и «демократизированной армии» в «рамках военно-политического союза суверенных государств, добровольно делегирующих центру полномочия в области обороны страны». В Верховном Совете СССР мы, депутаты, получили эти проекты осенью 1990 г. Но мы не успели или не смогли их даже обсудить. Не был обсужден и принят на 1991 г. не только военный бюджет, но и общий бюджет для страны. События в СССР принимали неуправляемый характер. Возник вопрос о выводе Вооруженных Сил не только из ГДР или Чехословакии, но и из Грузии и из стран Прибалтики. Предприятия оборонной промышленности останавливались одно за другим, но никто уже не призывал к забастовкам. Офицеры, генералы и адмиралы получали свою зарплату вовремя, но, как можно было понять, эти деньги просто печатали во все большем количестве на фабриках Гознака, не заботясь уже о какой-либо устойчивости рубля.