Я бы остался тем, кем был всегда. Себастьяном Сен-Жерменом. Наследником самого богатого предпринимателя Нового Орлеана. Богатенький, привилегированный мальчишка, который вырос бы в богатенького привилегированного мужчину.

«Кто ты есть, никак не влияет на то, кем ты можешь стать», – сказал мне Кассамир несколько недель назад. И теперь я часто вспоминаю тот вечер.

Быть может, он прав.

Я смотрю вперед, на Арджуна с Селиной, шагающих через темный лес, слушаю, как под их ногами хрустит снег. Мой брат-этириал, который согласился пойти к безумному королю на службу, чтобы спасти наши жизни. И девушка, которую я люблю, которая бы не оказалась в этих опасных, замерзших землях, если бы не я.

И почему я решил, что Сюнан дарует мне спасение?

Так мне и надо, я достоин того, чтобы моя мечта превратилась в мираж в пустыне.

Я много узнал за последние несколько недель. Я многого добился, но впереди меня ждет не меньше.

Достаточно ли во мне сил и смелости, чтобы стать лучшей версией себя, несмотря на то что эта версия не будет смертным человеком?

– Молчание сводит меня с ума, – заявляет Арджун, шагая в сторону моста на границе между Сильван Уайль и Сильван Вальд. На край леса опустился легкий туман, он клубится у нас под ногами и над рекой.

Селина ничего не говорит, но замедляет шаг, чтобы оказаться поближе ко мне.

– А тебя его молчание не сводит с ума? – спрашивает у нее Арджун.

– Полагаю, немножко. Но мне самой всегда нужно время, чтобы подумать, когда я сталкиваюсь с разочарованием. – Она сердито смотрит на Арджуна. – И не думай, что я проигнорирую твой поступок.

Арджун замирает, чтобы махнуть ногой, рассекая ботинком сгущающийся туман.

– Что, простите?

– Я не понимаю, мне следует накричать на тебя или поцеловать за то, что ты сделал во дворце, – говорит Селина.

– Тебе следует меня поцеловать, принцесса, – подмигивает Арджун.

Селина сдвигает брови.

– Тебя не беспокоит, что он может заставить тебя делать в течение тех шести недель, пока ты будешь на службе?

– А-а, – Арджун пожимает плечами. – Это предсказуемо. Скорее всего, он с радостью воспользуется шансом отомстить моей матери за…

Селина кричит, когда Арджуна кто-то дергает за ноги, и он падает, исчезая в стелющемся по земле густом тумане.

Я вытаскиваю арбалет из-под накидки в тот самый момент, когда Селина выхватывает кортик.

– Арджун! – зовет его Селина.

– Не подходите, – кричит в ответ Арджун. – Это ламиаки. – Его голос звенит во тьме, смешиваясь с пронзительным воем. Охнув, Арджун наконец поднимается на ноги и делает шаг нам навстречу, и тогда я вижу, что его кинжал покрыт густой кровью, а на ключице у него рваная рана.

– Кто такие ламиаки? – спрашиваю я, когда мы собираемся вместе, спина к спине, наше оружие бликует, отражая лунный свет.

– Безмозглые кровопийцы, – говорит Арджун сквозь стиснутые зубы. – Представьте, что это примитивный вид вампиров. Будьте осторожны. Они никогда не разгуливают поодиночке.

Внезапно пара мерцающих глаз появляется во мраке, их цвет напоминает танцующее пламя свечи. Селина вскрикивает, когда бледное существо, одетое в грязные серые лохмотья, бросается на нас. У него длинные когти, а волосы висят за спиной колтунами. Лицо у него словно из книжки с иллюстрациями детских ночных кошмаров – глаза впалые, щеки худые. Обломанные клыки торчат изо рта.

Второй ламиак с шипением проносится в ночном небе. Он хватает Селину за капюшон и пытается утащить ее. Мы с Арджуном одновременно бросаемся Селине на помощь, целясь напавшей твари в горло. Двое других сбивают меня с ног. Они щелкают зубами над моим ухом, а потом я замечаю еще четверых, несущихся к нам сквозь туман, их длинные, кривые когти загибаются точно шипы.

Они вцепляются в мою накидку, когда я поднимаю арбалет и выпускаю две стрелы в одно из чудовищ.

– Целься в центр груди, – советует Арджун.

Я выпускаю еще несколько стрел в разные стороны. Ближайший ко мне ламиак пытается выхватить арбалет из моих рук, и я отталкиваю его на снег. Трое других запрыгивают мне на спину. Я поднимаю глаза, с трудом пытаясь встать, скидываю одного с плеча, но другой вонзает когти мне в руку, точно над незажившей еще раны от серебряной стрелы, оставшейся после встречи с деревянными человечками.

Вокруг летит снег, залепляя мне глаза. Мои клыки инстинктивно удлиняются, а зрение становится острее, я весь напрягаюсь от гнева. Боковым зрением я вижу, как Арджун отталкивает Селину от напавшего на нее зверя, а затем она крутит кортик в руке и вонзает лезвие в грудь ламиака, стоящего рядом с ней, который отпрыгивает с душераздирающим воплем и убегает вместе с клинком в груди.

Я не могу справиться со всеми тварями, нападающими на нас. Они не пытаются пить мою кровь, уяснив, что я один из них, однако это понимание не мешает им расценивать меня как врага. Они кидаются на меня со всей свирепостью, мешая помочь Арджуну или Селине.

Арджун падает в снег под тяжестью двух ламиаков, запрыгнувших на него, а Селину в этот же момент со спины атакует третий.

Я кричу и пытаюсь подняться на ноги.

Что-то начинает светиться в руках у Селины. С отчаянным воплем она кидает сияющую сферу в воздух над головой. Та начинает ярко пульсировать. Селина ахает, и я вижу, что и ее пальцы теперь мерцают, словно от огня. Селина хватает сияющий шар обеими руками. Ламиаки визжат, их кожа начинает гореть. Те, что стоят достаточно далеко, пытаются скрыться в тени, однако многие начинают тлеть и вспыхивают на месте, их одежда моментально обращается в пепел.

Селина ждет, пока все до последней твари не превратятся в горстки пепла. По щекам у нее текут слезы, и запах горящей плоти разносится по ветру.

Она падает на снег, ее руки покрыты ожогами.

Когда Селина открыла глаза и села, ее охватила паника. Та самая паника, которую она ощущала в больнице после того, как на нее напали в соборе Сен-Луис в ночь празднования Марди Гра.

Первое, что она заметила, это свет. Несмотря на то что солнце, похоже, уже клонилось к закату, окно было залито бледным, теплым светом. Солнечные зайчики метались по комнате, поднимаясь к сводчатому потолку. Селина никогда не видела кровати больше той, на которой она сейчас лежала. Изголовье в виде переплетающихся лоз было вырезано из бледной древесины, которая пахла кедром и специями. Покрывало на ощупь было мягким, словно облака. А саму комнату наполнял едва уловимый аромат жимолости и цитрусов.

С первого взгляда Селина поняла, что подобные покои невозможно найти в мире смертных. И тут же все недавние события промелькнули у нее перед глазами. Она сглотнула, с ужасом вспоминая нападение ламиаков и их истошные предсмертные вопли. Запах сгущающегося тумана земель Сильван Вальд ударил ей в ноздри, пробегая холодком по позвоночнику.