– Ну да, ты ведь его не знаешь… – сказал он Прюданс. – И ты тоже, Орельен, теперь я понимаю, что ты не видел его, он провел у отца всего несколько часов, к тому же в тот день ты паковал скульптуры. Ну, если вкратце, это его бывший коллега, они работали в одном отделе, и, судя по всему, у них сложились близкие отношения, раз он приехал навестить отца в больнице. Он занимает важную должность в спецслужбах, очень важную.

Больше они не заговаривали об этом до самого Парижа. Они приехали около десяти вечера; за последние недели Орельен более или менее привык возвращаться домой достаточно поздно, чтобы Инди успела лечь спать. Однако сейчас он постеснялся их задерживать, но когда он собрался ехать к себе в Монтрёй, его охватило такое явное беспокойство, что Прюданс спросила:

– Может, поужинаешь с нами?

Он тут же согласился.

Около часа ночи он решил, что уже можно ехать.

– Оставайся ночевать, если хочешь… – предложила Прюданс. – Поживи тут несколько дней… у нас теперь есть лишняя комната.

Он обреченно покачал головой. Наверняка через некоторое время он снимет студию или, по крайней мере, попытается что-то найти, но пока ему лучше поговорить с женой, им надо обсудить некоторые вещи. Если они будут общаться только через адвокатов, развод неизбежно затянется, а именно этого он и хотел избежать.

– Ты не забудешь про того важного мужика из спецслужб? – спросил он Поля, стоя на пороге.

– Я позвоню ему завтра утром.

13

В девять утра Поль позвонил Мартену-Рено, тот выслушал его объяснения и назначил встречу на два часа на улице Бастиона. Вид из его кабинета просто потрясающий, подумал Поль, но квартал явно непригоден для жизни; потом он подумал, что так, наверное, рассуждают все, кто переступает порог его кабинета, а кроме того, то же самое можно сказать почти о любом недавно застроенном квартале.

Мартен-Рено предложил ему эспрессо и заодно сделал и себе.

– После вашего звонка я навел справки, – начал он, переходя к делу, – на данный момент в суд Макона не поступало никаких жалоб о похищении и незаконном лишении свободы. Конечно, еще рановато, раз это произошло только вчера. Нам нельзя вмешиваться напрямую: судебные власти очень трепетно относятся к своей независимости, и мы пытаемся обойти это препятствие только в самых исключительных ситуациях.

Он запнулся, увидев, что Поль смущенно опустил глаза.

– Для меня это внове, – наконец сказал Поль, поднимая голову. – Вы удивитесь, но я никогда не просил ни о каких услугах или льготах в обход закона.

– Да, это довольно нетипично для мира политики.

– Я знаю. Возможно, потому что я не совсем из мира политики, я где-то на краешке, скажем так. Да и человек, с которым я работаю, подобными вещами не занимается. Вообще-то, честно говоря, мне никогда не приходилось отстаивать свои интересы; наверное, я вел, так сказать, привилегированное существование; каждый раз, когда я видел, как что-то делается по блату, мне становилось неловко, и я предпочитал отворачиваться. Видимо, мне до сих пор удалось сохранить некоторые иллюзии относительно нашего мира. То есть я знаю, что это иллюзии, но не уверен на сто процентов, понимаете?

Мартен-Рено не ответил.

– Если жалоба поступит, – продолжил он, никак не прокомментировав его слова, – прокурор инициирует производство следственных действий, и это будет поручено полиции – точнее, жандармерии в данном случае. И тогда я запросто могу сделать так, чтобы особой инициативы, извините за каламбур, они не проявляли; я вам гарантирую даже, что проверка зайдет в тупик. Никакие угрызения совести мне не грозят: нам уже приходилось это делать, чтобы защитить коллег или бывших коллег. Более того, ваш отец не совершил никакого правонарушения; скорее он является жертвой – как посмотреть. Вот что я предлагаю: мы сидим тихо, а если судебная машина запустится, я сделаю все необходимое, чтобы притормозить полицию, ну, в смысле, остановить ее.

Его это вполне устроит, с жаром ответил Поль, он об этом и мечтать не мог.

– Любопытно… – сказал Мартен-Рено, – значит, вы пообщались с бывшими членами КУБа. И как они вам?

– Хорошо. Серьезные, толковые, осторожные, никогда не идут на неоправданный риск.

– Согласен с вами. Сегодня утром я перечитал, что у нас на них есть, и это не заняло много времени: у нас нет практически ничего. Они ни разу не допустили ни единой ошибки. Время от времени мы пытаемся собрать о них информацию – не волнуйтесь, я не буду вас допрашивать, – но это, скажем так, рутина, кроме того, они активисты, а вовсе не террористы и никогда не совершали никаких незаконных или насильственных действий. Тем не менее они страшно досаждают официальной идеологии: заставляют ее вернуться к истокам, провести переоценку ценностей, а это она ненавидит больше всего. Что примечательно, у них всегда есть кто-то на месте, чаще всего медсестра, санитарка, иногда даже врач, и, похоже, сообщники у них имеются во всех больницах Франции; у меня сложилось впечатление, что в вопросе эвтаназии медработники сильно расходятся во мнениях.

– А какие у вас новости по поводу интернет-сообщений? – перебил его Поль в надежде избежать разговора о подельниках в больнице.

Эта попытка сменить тему показалась ему самому довольно неуклюжей, но она удалась, Мартена-Рено, очевидно, это тревожило гораздо больше, чем КУБ. Насколько ему известно, ответил он, документы, обнаруженные в папках его отца, вывели на новый след, но пока это мало что дало. Если Поль хочет узнать подробности, ему лучше поговорить с Дутремоном, он ведет это дело.

Войдя в кабинет Дутремона, он застал его в компании Делано Дюрана; Дутремон представил их друг другу.

– Это ведь вашему отцу пришла в голову идея сопоставить наши картинки? – спросил Дюран.

– Да. Вы считаете, что в этом есть какой-то смысл?

– А то! Выпуклый пятиугольник в сообщениях символизирует новичка, профана. Пятиугольник в форме звезды, или пентаграмма на лбу Бафомета, символизирует посвященного, того, кто обладает знанием. Так что все сходится, разве что металлисты, честно говоря, не слишком похожи на посвященных. Если не вдаваться, они просто симпатичные клоуны, им важен только лук и фан, не более того. Имеются еще, конечно, и сатанисты, более сведущие в магических искусствах, но их очень мало, гораздо меньше, чем принято считать, а главное, их, как и металлистов, трудно заподозрить в связях с террористами; это совсем другая компания. Еще есть виккане, они тоже используют звездчатый пятиугольник, но нам от этого не легче.

– Виккане?

– А что, у вас есть знакомые виккане?

– Да.

– Ничего удивительного, число их постоянно растет. Так вот, в некоторых церемониях они действительно используют пентаграммы и пентакли,