Все это наделало шуму в Москве, и так как все знали, что он приехал по моему приглашению, то нашлись доверчивые люди, которые старались к нему подделаться. Между тем я прекратила эту комедию. Я вывела законодателя из заблуждения. Несколько раз говорила с ним о его сочинении, рассуждения его, признаюсь, мне понравились, потому что он был не глуп, но только честолюбие немного помутило его разум. Я как следует заплатила за все его издержки, и мы расстались довольные друг другом. Он оставил намерение быть первым министром в России и уехал довольный как писатель, но несколько пристыженный как философ, которого честолюбие завело слишком далеко. И я снова повторю то, что раньше сказала: чтобы управлять империей, лучше всего об их делах говорить с простыми людьми, извлекая полезную информацию для государственной деятельности. Господин де ла Ревиер приехал к нам законодателем, он полагал, что мы тут ходим на четвереньках, и был так любезен, что приехал из Мартиники, чтобы учить нас ходить на двух ногах. Кажется, мы уже подъезжаем к Смоленску… А вы, граф де Сегюр, мы, в России, так мало знаем о вас, только внешние биографические данные известны. Расскажите, как формировалось ваше мировосприятие, ведь вы аристократ, ваш отец занимал должность военного министра, а вы помчались в Америку вместе с маркизом Лафайетом устанавливать там демократические порядки…

Граф де Сегюр не ожидал такого неожиданного вопроса, но умный и откровенный ответ не замедлил себя ждать:

– Вы, ваше величество, хорошо знаете, что в аристократических семьях мужчины получали поверхностное образование, их профессия – военная служба, знание языков – это как бы само собой разумеется, но я был среди тех, кого увлекли философия, экономика, управление государством. В юности, при французском королевском дворе, я оказался рядом с маркизом Жильбером де Лафайетом, лейтенантом «черных мушкетеров», одним из богатейших людей своего времени. Маркиз де Лафайет на обеде у маршала де Бройля познакомился с английским герцогом Глостером, братом английского короля Георга III, который рассказал о событиях в североамериканских колониях Великобритании. Напомню: тринадцать британских колоний в Северной Америке заявили о политической независимости и призвали жителей колонии браться за оружие для защиты независимости. Природное чувство справедливости возобладало и у маркиза, и у тех, кому он это рассказал. Особенно после того, как жители колоний восстали и приняли Декларацию независимости. Простите, ваше величество, боюсь, что я утомил вас своими рассказами.

– Нет, нет, граф, не утомили, но скоро мы будем в Смоленске, так что отложим ваш рассказ. Кстати, я приглашала маркиза де Лафайета в свою поездку по России, но какие-то очень серьезные дела во Франции помешали ему присоединиться к нам.

В Смоленске – первая остановка, здесь их ждали больше пятисот свежих лошадей, пришлось задержаться здесь дольше, чем предполагалось, пришлось лечить Александра Мамонова, которого мучил кашель, болело горло, но за эти три дня в Смоленске врачи привели в порядок здоровье неунывающего любовника Екатерины II.

И вновь огромный поезд из карет двинулся в сторону Киева.

Всю дорогу до Киева граф де Сегюр рассказывал о судьбе маркиза и его спутниках, которым пришлось преодолеть 900 миль пути от Чарлстоуна, где они ступили на американскую землю 15 июня 1777 года, до Филадельфии, где заседал конгресс, решавший очередные дела. Разобравшись в сути приезда маркиза в Америку, конгресс принял решение – назначить его начальником штаба армии Соединенных Штатов и присвоить ему звание генерал-майора североамериканской армии.

Активные действия маркиза де Лафайета против англичан стали известны и во Франции, и в Великобритании, он стал популярнейшей личностью среди аристократов знати. Наконец 6 февраля 1778 года был заключен франко-американский союз.

Как только граф де Сегюр начал рассказывать о возвращении генерала Лафайета во Францию, Екатерина II прервала его:

– Князь Барятинский, наш посол во Франции, писал об этом плавании генерала Лафайета, он отправился из Бостона в конце января 1779 года на американском фрегате о тридцати шести пушках с несколькими французскими офицерами. В качестве обслуживающего персонала рискнул взять нескольких пленных англичан, которые во время плавания устроили заговор, задумав Лафайета и офицеров прикончить, а фрегат отвезти в Англию. Один из матросов, которому злоумышленники доверились, рассказал генералу Лафайету о заговоре. Тридцать шесть заговорщиков сковали и доставили их в Брест. Король не принял Лафайета, отправив его под домашний арест. Людовик XVI словно не слышал о заслугах генерала. Но под домашним арестом маркиз пробыл не более десяти дней, потом был представлен королю и королевской семье. Король сообщил маркизу, что за хорошее его поведение в Америке он прощает маркизу легкий его проступок и преступление неповиновения. По просьбе королевы Марии-Антуанетты король присвоил маркизу звание полковника королевских гренадеров.

– Что творилось в обществе, ваше величество, – снова вступил в разговор граф де Сегюр, – уму непостижимо, ведь генерала чествовали не только как участника военных событий, но главным образом как носителя идей свободы и равенства. На всех приемах и празднествах он был в центре внимания, а на одном из спектаклей Комеди Франсез примадонна королевской труппы, приостановив действие пьесы, бросила в ложу, где сидел маркиз, лавровый венок и продекламировала специально подобранные строки. Долго не смолкала буря аплодисментов в честь героя американской войны за свободу.

– Знаю, знаю, господа, даже Версаль забеспокоился из-за этого триумфа, и Людовик XVI написал маркизу письмо, советуя, чтобы он меньше бывал на публике. Но это длилось недолго. В начале 1780 года король Людовик и конгресс решили вновь направить маркиза в Америку, Франция торжественно проводила маркиза на фрегате в гавань Бостон, а вслед за ним отправила экспедиционный корпус во главе с генералом графом де Рошамбо. Война началась нешуточная, то англичане, то американцы с французами одерживали верх… Наконец в октябре 1781 года лорд Корнуоллис, армия которого была окружена американцами и французами, прислал парламентера к генералу Вашингтону о капитуляции. А в декабре 1781 года на борту фрегата «Альянс» маркиз де Лафайет отбыл во Францию. Правильно, граф, я вспоминаю события, помню ли я название фрегата?

– Ваше величество, ваша память просто удивительна, все точно, и числа, и название фрегата…

Вскоре последовала остановка в Киеве, где петербургская экспедиция провела три месяца, ожидая, когда растает лед на Днепре, только тогда можно было пересесть на галеры и плыть по Днепру.

За эти месяцы состоялось несметное количество балов, праздничных вечеров, концертов. Было очень шумно и весело, были приемы и длительные разговоры, были богослужения и обедни, было много незнакомых чиновников, губернаторов, министров, знатных людей из Польши. Граф де Сегюр утомился обилием впечатлений и неосторожно заметил: