вперед по пути следования императорского поезда. Он в таких красках представил новый край, что императрице во всем этом необходимо было убедиться, на все это «чудо» посмотреть своими глазами. Но эта поездка не только для нее и ближайшего ее окружения, пусть посмотрят и послы великих европейских держав, уж слишком много сплетен плетется вокруг князя Потемкина, многие завидуют его счастливой судьбе, ведь он был не только ее любовником, он энергичен, забавен, умен, не раз подавал интересные идеи по управлению государством, иностранными делами, ну а теперь пора посмотреть, насколько он великолепен как устроитель южного края России.

Екатерина Алексеевна соблюдала свой дворцовый график. «Обычный порядок, который императрица ввела в свой образ жизни, почти не изменился во время ее путешествия. В шесть часов она вставала и занималась делами с министрами, – писал граф Сегюр, – потом завтракала и принимала нас. В девять часов мы отъезжали и в два останавливались для обеда; после того снова останавливались в семь. Везде она находила дворец или красивый дом, приготовленный для нее. Мы ежедневно обедали с нею. После нескольких минут, посвященных туалету, императрица выходила в залу, разговаривала, играла с нами; в девять часов уходила к себе и занималась до одиннадцати. В городах нам отводили покойные квартиры в домах зажиточных людей. В деревнях мне приходилось спать в избах, где иногда от нестерпимой жары нельзя было уснуть» (Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II. СПб., 1865. С. 140).

Дни были короткими, но, как только наступала темнота, по дороге великого путешествия разжигали огромные костры, которые освещали весь путь до семи вечера, так проходило время до ужина. Ближе к ночной остановке около костров стояли мужики и бабы, с любопытством разглядывавшие вереницу огромных экипажей, в которых со всеми удобствами расположилась верховная власть Российской империи.

Отправляясь в путешествие, Екатерина Алексеевна дала указание Марии Федоровне и Павлу Петровичу писать ей во время ее отсутствия в Петербурге. Мария Федоровна отправляла гонцов с письмами. Вот одно из ее писем Екатерине II: «Мой супруг кланяется вам земно, мадам, и будет иметь честь написать вам в пятницу; чтобы доставить себе удовольствие писать вам более часто, не беспокоя ваше императорское величество слишком большим количеством писем одновременно, мы чередуем наши письма. Дети все здоровы, кроме Константина, у которого все еще сыпь; но в остальном он весел, как вы, мадам, узнаете из отчета монсеньора Салтыкова. Кашель Марии уже слабее, но у нее еще нет зубов. Александра учится с большим усердием и особенно старается научиться писать слово «бабушка». Что касается хорошенькой Елены, как только она видит учителя своей сестры, сразу же говорит ему «до свидания» весьма настоятельным тоном; она всегда сама веселость» (СИРИО. № 15. С. 43–44).

Екатерина II, тут же, во время обеда с послами рассказавшая об этом письме, сказала:

– Я приказала детям сообщать мне о самочувствии внуков. Надеюсь, Александра, которой пошел четвертый год, будет твердо помнить данное ею обещание – во время моего отсутствия быть во всем такой же хорошей девочкой и так же ответственно относиться к обучению письму. Ее сестра, сами понимаете, еще слишком мала, чтобы понимать, какую пользу должно принести обучение.

И тут императрица вспомнила о ссоре при французском дворе во время крестин дофина:

– Ваша светлость, граф, кажется, года два тому назад, в марте 1785 года, во время крестин французского дофина Людовика Карла, граф Людовик Прованский, зная о сложных и противоречивых отношениях в королевской семье, бездумно брякнул священнику: «А вы спросили присутствующих, кто родители дофина?» Священик ответил: «Так вот они, стоят перед нами, король и королева». А граф Прованский с удивлением посмотрел на аристократическую знать…

– Ваше величество! – сказал граф Сегюр. – Я хорошо помню этот факт, действительно вся аристократическая знать присутствовала при этом, мы слышали упомянутый разговор, который легко было объяснить: до рождения дофина наследным принцем был граф Прованский, который пользовался этой привилегией, дающей материальную выгоду, а с рождением законного наследника он утрачивал и положение, и выгоду. Многие иронически улыбались, но дофина родила королева Мария-Антуанетта, а перед этим она родила королю дочь, сына… Король не раз с удовольствием говорил о своей брачной жизни. Не понимаю злобы графа Прованского и иронических улыбок придворных.

Императрица кивнула, а сидевшие за столом понимающе улыбнулись. Они знали и о слухах и сплетнях о французской королеве, которая терпеливо ждала своего мужа на брачном ложе, знали и о том, что император Иосиф II уговорил Людовика XVI сделать элементарную операцию. А ни один королевский или императорский двор не обходился без сплетен и развязных разговоров.

Граф де Сегюр недавно прибыл в Россию, по дороге он случайно встретился с графом Николаем Румянцевым, чуть не поссорился с ним, потом был принят прусским королем Фридрихом II, который немало интересного рассказал о российской императрице, а теперь смотрел на нее и довольно улыбался, но не по поводу ее шутливого воспоминания о наказе детям, а просто дивился тому, что за короткий срок своего пребывания здесь он так много сделал, и тому, что он видел перед собой. До недавнего времени у России и Франции были прохладные отношения, Россия воевала с Турцией, а Франция всеми средствами поддерживала Турцию. Да разве дело было только в этом? А сейчас война закончилась, заключен новый договор между Россией и Турцией, подтверждающий условия Кючук-Кайнарджийского мирного договора, налаживаются мирные отношения. Да и с присоединением Крыма к России Турция и все европейские страны согласились. За это время граф де Сегюр, много раз встречаясь и разговаривая с Екатериной II, изучил ее характер, ее силу и ее слабости и теперь, глядя на нее, 58-летнюю всевластную императрицу, на ее орлиный нос, не утративший прелести рот, голубые глаза и черные брови, приятный взгляд и привлекательную улыбку, на ее широкие платья с пышными рукавами, напоминавшие старинный русский наряд, скрывавшие полноту и другие недостатки, которыми наделило ее все истребляющее время, неожиданно понял, почему так легко и просто она сменила юного любовника Ермолова на не менее юного Александра Дмитриева-Мамонова, веселого и остроумного красавца, которого императрица прозвала Красным Кафтаном. Ермолов хотел соперничать с Потемкиным, пытался «подсиживать» могущественного властелина юга России, а это шло вразрез с намерениями императрицы, которых упрямый Ермолов не сумел разгадать, и это было не личное дело, а государственное. Вот и поплатился… Граф де Сегюр полностью отключился от того, что происходило за обедом… Увлекающийся ум графа поглощен был размышлениями о колоритной фигуре князя Потемкина. Граф де Сегюр еще перед отправкой в