— Я сдам тебе твоего крестного отца, — мистер Пэттинсон понимающе кивал, растягивая предложения. Казалось, он получает удовольствие от звука собственного голоса. — Ох, Майкл, как мне нравится твоя жадность! — он засмеялся. — Ты становишься все более симпатичен мне, малыш. И поэтому я тоже забуду маленький инцидент с Калманом.

В это мгновение американец запустил слайды, и на экране Михаила неторопливо сменяя друг друга, появились фотографии Калмана. Впрочем, понять, что это именно он было можно лишь по черной курчавой шевелюре. Мертвенно бледное лицо в ссадинах распухло. Тело куратора явно пролежало какое-то время в воде…  в соленой, холодной и неприветливой воде, омывающей берега Чаунской губы.

Когда фотографии сменило лицо американца, Михаил задумчиво смотрел на сигаретный пепел. Какое-то время оба молчали. Потом мистер Пэттинсон потянулся к бокалу и отпил. Михаил подумал, что желтой жидкостью, должно быть, является скотч.

— Мы могли бы заключить сделку прямо сейчас, Майкл, но я буду рад увидеть тебя лично.

— Я буду у вас послезавтра, — незамедлительно ответил Михаил, — а пока подумайте над необходимостью сообщать мне о проектах законов, касающихся работы корпорации на территории Новой Америки несколько раньше, чем они становятся новостями в сети.

— Доброй ночи, малыш, — кивнул седой с улыбкой и поднял бокал.

— До встречи, мистер Пэттинсон, — ответил Михаил и загасил окурок.

Теперь можно было и поспать.

Отдав ночному секретарю распоряжение подготовить самолет для перелета в Чили, президент устало зевнул и направился в кровать.

* * *

Лариса Сергеевна всю жизнь поднималась рано, с рассветом. В ее семье никто не любил поваляться подольше, понежиться — это виделось ее родным мужчинам неприличным. В первые годы замужества она считала собственные слабости личным оскорблением мужу. Когда же подрос Мишенька, его недоуменный возглас: «Мама, ты еще в постели?!» казался укором свыше. Прошли десятилетия: сын давно покинул отчий дом, мужа не стало, но Лариса Сергеевна так и не могла позволить себе понежиться так, как любила всю жизнь. Возможно, поэтому визит Николая Крышаева в восемь утра не стал для нее неожиданностью.

Дав распоряжение охране открыть ворота, Лариса Сергеевна подошла к окну. Катя за спиной накрывала на стол.

— На двоих, Катенька, — проронила хозяйка.

— Доброе утро, Ларочка! Прости, что так рано…  и без предупреждения…  — торопливо приветствовал Крышаев, и в его голосе не было и намека на сожаление. Лариса Сергеевна приветливо протянула ладонь старому другу. Николай наклонился, чтобы прикоснуться губами к ее руке. Он всегда был грузен, но даже сейчас, в возрасте, не казался рыхлым.

— Я как раз собиралась завтракать, — снисходительно, чтобы скрыть напряжение, заметила хозяйка. Более чем за полвека знакомства она привыкла, что не стоит рассчитывать на искренние порывы или вежливость Николая Крышаева. По суетливому приветствию она поняла, что он приехал говорить о больших деньгах, по попытке проявить галантность — что чувствует себя виноватым, по раннему визиту — что ему необходима ее утренняя растерянность. А если ему нужно было застать ее врасплох, значит, он планировал нанести удар.

— С удовольствием присоединюсь.

Таким образом раскланявшись, вдова и старый друг профессора Королева сели завтракать.

— Ты знаешь, где сейчас твой сын? — начал Крышаев без обиняков.

— Вероятно, тебе натерпится просветить меня, — Лариса Сергеевна действительно собиралась завтракать, предполагая, что первые минут пятнадцать они, как обычно, будут говорить о здоровье, политике и погоде. Когда же Николай пропустил светскую часть беседы, женщина незаметно отодвинула тарелку.

— Он улетел в Чили для того, чтобы встретиться с Эдвардом Пэттинсоном. Лично. Один.

Николай сделал паузу, во время которой хозяйка сделала глоток чая. Он ждал какой-то реакции, но Лариса Сергеевна лишь остановила на нем внимательный взгляд.

— Тебя не удивляет это?

— Что, Коля, меня должно удивить? То, что Миша делает свою работу?

— Ты…  ты знаешь, что произошло на Арктике-1? Куратор американцев слил архивную информацию своему руководству и исчез. Что, как ты думаешь, нашел и слил этот еврей, из-за чего Мишка сам, никого не предупредив, в обход меня сорвался туда? Возможно, он был напуган…  — намекал Николай торопливо, — возможно, ему пригрозили чем-то существенным. А теперь потребуют…

Он снова замолчал. Ларисе Сергеевне показалось, что Крышаеву необходима ее помощь в том, чтобы наполнить смыслом непроизнесенных слов его речь, ее поддержка в попытке выразить мысль, не выражая ее. Прекрасно понимая, на что намекает старый друг семьи, женщина посчитала верхом наглости ждать от нее помощи в этом. Она молчала, крепко сжав губы и внимательно глядя на гостя.

— Ты знаешь, о чем я! — раздраженно кинул Крышаев.

— Не имею представления, — покачала головой хозяйка.

— Он нашел и слил дело твоего сына, — вкрадчиво пояснил гость.

— Дело моего сына?

Николай замолк. Лариса Сергеевна отпила чаю, чтобы скрыть замешательство.

— Так ты не знаешь! — догадался Крышаев и захохотал. — Ты не знаешь, что Юрка сохранил все документы, все данные! Дело двести восемь дробь один хранилось в архиве Арктики-1, а теперь, вероятно, у Пэттинсона, и он может потребовать за эту информацию все!.. все что угодно!

Лариса Сергеевна умело скрывала испуг. Она понимала, что Крышаев говорит о той же подшивке, что оставил Юра в качестве «оружия против друзей» и которую через Петра пообещала уничтожить Ольга. О ней же говорил профессор Высоцкий в последнем разговоре. Но только сейчас она сообразила, что подобные номера даются делам живых проектов. Ее мысль усердно работала, раскладывая по полочкам то, что она видела и слышала. И в момент, когда она догадалась, Крышаев подозрительно сощурился:

— Или ты думала, я не знаю, почему весь пакет акций принадлежит тебе, а не Мишке? Неужели одно то, что я не спрашивал об этом, не дало тебе понять, что я знаю.

Лариса Сергеевна молчала. Ей жизненно необходимо было остаться одной и подумать. Теперь стало кристально ясно, какое оружие против друзей приберег ее муж, а так же то, что оно уже не сможет никому причинить вред, если только Ольга действительно сдержит свое обещание. Она видела, сколь проста и гениальна была эта затея, как и все, что предпринимал Юрий Королев. Зная о Мише такую тайну, сподвижники профессора никогда бы не стали искать или создавать что-то более взрывоопасное. Ей нужно было остаться одной, чтобы позволить себе улыбнуться, встретиться взглядом с мужем, смотрящим с фотографий в ее спальне и в гостиной.

— Зачем ты приехал? — спросила Лариса Сергеевна так спокойно, что Николай изумленно отклонился.

Реплика гостя не являлась ответом на ее вопрос:

— Я убил его! — воскликнул Николай так, будто обвинял в случившемся собеседницу и одновременно молил ее о прощении за это.