— Кого? — Лариса Сергеевна поперхнулась, — кого ты убил?

— Да, — Крышаев отмахнулся от вопроса, будто это уже не имело значения: кого еще он убил…  — Этого еврея, куратора американцев. Не сам, конечно, — он помолчал, глядя в окно. — Но он точно успел все слить.

Лариса Сергеевна устало прикоснулась ко лбу, ее рука дрожала.

— Коля, зачем ты приехал?

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — воскликнул он уныло.

— Да, я бы хотела этого, но прежде ответь, зачем ты приехал.

— Чтобы защитить тебя, защитить корпорацию!

— Каким образом?

— Они потребуют доли, Лара, неужели ты не понимаешь? Они потребуют такой жирный кусок нашей…  нашей корпорации, какой только осмелятся. Они сожрут нас с потрохами! Все, ради чего мы трудились всю жизнь, ради чего работали! И ты отдашь ее, отдашь все, что у тебя есть, лишь бы мир не узнал правды о твоем сыне, лишь бы он сохранил хотя бы свое кресло.

Лариса Сергеевна все поняла. На нее нахлынула волна отвращения, и она с трудом скрыла презрение к собеседнику, когда спросила:

— А ты не отдашь?

Николай мгновенно понял, что угодил в ловушку.

— Я…  они не знают, что он…  что Мишка дорог мне.

— А он дорог тебе? — женщина все же позволила себе улыбнуться.

— Конечно! — воскликнул Крышаев, и Лариса Сергеевна впервые в жизни услышала в его всегда уверенном голосе визгливые истеричные нотки. — Как ты можешь в этом сомневаться! Мы всю жизнь вместе! Я всегда защищал вас, защищал корпорацию, шел против закона, рисковал…

— Коля, я устала, — прервала его хозяйка, — скажи то, зачем ты приехал.

— Ты знаешь, зачем я приехал, не претворяйся!

— Да, я знаю. Но мне почему-то кажется, что этого не знаешь ты.

— Мы должны обезопасить корпорацию, контрольный пакет акций, который принадлежит тебе, — в его голос вернулась настойчивость. — Сейчас, должно быть, Миша на полпути к Нью-Вашингтон в Чили, а когда он встретиться с Пэттинсоном, уже будет поздно что-либо предпринимать. Ты отпишешь им все, что имеешь, лишь бы сохранить эту тайну, и ты это знаешь! — Николай замолчал, ожидая подтверждения своим словам, но, не дождавшись реакции, продолжил. — И ты прекрасно понимаешь, что единственная возможность сохранить все как есть — это довериться друзьям, довериться мне.

Лариса Сергеевна слушала эти доводы в пол уха, размышляя о том, зачем на самом деле Миша мог полететь к Эдварду Пэттинсону. Она устала от Николая, его требований и молений, алчности и нескрываемой беспринципности. Не представляя, как иначе сможет закончить этот разговор, она схватилась за сердце.

* * *

Через несколько часов, оказавшись в плотном кольце живых и электронных репортеров, Михаил устало улыбнулся. Как они узнали о его прилете? Как?! Михаил горел желанием нанять всех столпившихся вокруг журналистов в свою службу безопасности.

Отвечая на вопросы корреспондентов о том, как отразился на корпорации запрет на эксплуатацию живого проекта: проводник на территории Америк, Михаил думал о существовании танца, в котором танцор делает два маленьких шага назад, а затем один, но большой — вперед. Будь он политиком, этот танец был бы его любимым.

Он улыбался, когда врал о целях своего визита. С приветливостью короля на балу в честь коронации он отвечал на вопросы, за которые можно было, не раздумывая, бить в морду. Михаил улыбался и думал о том, какую часть пакета акций Крышаева потребует мистер Эдвард Пэттинсон. Михаил чертовски красиво улыбался. Должно быть, именно эта улыбка подняла акции Live Project Inc. на пол пункта в этот день.

В присланной за ним машине Михаил надел очки и обратил внимание на заканчивающийся заряд. Письма шли непрерывно — вязкой и обжигающей, как лава, волной. Он не хотел пускать эту лаву на сетчатку и поморщился, словно на короткий миг ему позволили вдохнуть свежий воздух, и снова запихивали в канализацию.

— У вас есть зарядник? — спросил Михаил встретившего его сотрудника, и через несколько секунд новый телохранитель, живой проект Олег протянул провод.

Михаил продолжил просматривать почту. Он чувствовал запах страха, практически видел капельки пота, стекающие по искривленному в панике лицу Рудольфа Викторовича: на Песок-2 напала группа подростков. Больше полусотни человек, приехавших на внедорожниках. Михаил пытался пропустить подробности, выловить информацию об ущербе, но перед глазами ярко вырисовывалась картина произошедшего, мешая думать. Они приехали с обычными деревянными лестницами, потому что знали — забор под напряжением. Укрепленные окна бараков выбить невозможно, но звук сирены…  такой стандартный звук…  Они имитировали сигнал о надвигающейся песчаной буре, и кто-то открыл дверь в один из бараков.

Миша зажмурился на мгновение, чтобы заставить глаза раскрыться, продолжить читать — он засыпал на ходу. «Я заблокировал все производственные этажи и лаборатории, но приказать стрелять по детям я не могу! — писал директор станции. — Они пытались поджечь квартиры, но в них мало что горит…  СБ отлавливает их с ДЕШО, но они разбрелись по всей станции, прячутся в квартирах, избивают оставшихся наверху служащих!»

Миша устало вздохнул и закрыл письмо. Это мелочи, на это уже можно не обращать внимания, Рудольф Викторович справится. «Миша, только не волнуйся, со мной все в порядке! Я пыталась позвонить, но ты недоступен, Макс сказал, что ты взял клона вместо него. Никакого приступа не было, ради бога не волнуйся. Я в больнице просто для того…». — Михаил мгновенно выбрал контакт и позвонил матери.

— Мама!

— Мишенька, я в порядке! Мне нужно было избавиться от Крышаева, и я не нашла ничего лучше…

Машину сильно дернуло, Михаил убрал изображение.

— Не выходите! — скомандовал живой проект.

Президент крутил головой, пытаясь понять что происходит, но кроме двух черных микроавтобусов спереди и сзади ничего не видел.

— Где мы? — спросил в пустоту.

Вика назвала город, улицу, ближайший дом и координаты местоположения. Эта информация не оказалась полезной.

— Миша! — звала Лариса Сергеевна, и Михаил не позволил себе не ответить. Он проговорил спокойным голосом:

— Да, мам, все хорошо, — когда по сторонам от машины появились люди с оружием, Михаил не мог видеть их лиц, — Скажи мне, почему ты в больнице?

— Приезжал Николай, — начала Лариса Сергеевна неторопливо. Михаил чувствовал тяжесть в животе, наблюдая, как фигуры остановились у дверей и…  постучали в окошки. — Он сказал, что ты улетел в Новый Вашингтон в Чили…

— Это шоковое оружие, Михаил Юрьевич, — сказал живой проект.

— Мама, у тебя не было приступа, ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, это было лишь для того, чтобы избавиться от него.

— Тогда я перезвоню чуть позже, и мы поговорим. Пока.