— Здесь была служба безопасности корпорации, — крикнул Глеб Саныч, и Александр вскинул голову. — Вчера приезжали и расспрашивали о тебе. Они были настроены вполне благодушно, Саша. Мне кажется, они не хотели причинить тебе зла.

— Должно быть, это люди Михаила, — предположил живой проект в ответ.

— Кто это?

— Президент корпорации.

— Он что…  вы знакомы лично, и он разыскивает тебя не для того, чтобы убить? — Глеб Саныч вышел из своей комнаты.

— Вчера я познакомился с двумя техниками, один из них узнал меня. Они явно собирались принять активное участие в…  моей деятельности. Но на тот момент я не мог дать им руководства к действию. Не знаю…  не знаю, Глеб Саныч. Они связались с представителями корпорации и сдали меня.

— Сдали? Живые проекты сдали тебя корпорации? — Шурик поднялся в дом, его негодование заставило старика и Александра усмехнуться.

— Думаю, они хотели другой жизни, — размышлял Саша, — а я…  я просто разочаровал их. Теперь я это понимаю.

— И что произошло? — спросил старик.

— Приехал Михаил с охраной. Техников повязали. Он, — Александр улыбнулся странной улыбкой, — он даже не оставил охранника, чтобы проследить за мной. Я сбежал.

Возникла пауза.

— Саша, мне отрадно видеть, что ты веришь в то, что твои мотивы выходят за рамки личной выгоды и признания, — медленно проговорил бывший хирург. — Я хотел бы иметь возможность поверить в чистые помыслы, в равенство во всем мире, но я слишком стар для этого.

Александр внимательно и почтительно ждал продолжения.

— Возможно, у тебя и получится сделать больше для себя, живых проектов…  и всех нас. Кто знает, — размышлял старик. — Но это будет лишь побочным эффектом твоего стремления к власти.

— Я помню ваши доводы…  — кивнул Саша, не имея желания спорить. — Вы по-прежнему согласны работать на зарвавшийся живой проект?

— Да, Саша, — кивнул старик, — если этот живой проект искренне верит, что способен вытянуть себя за волосы из болота, я с удовольствием подсуну утку в дымоход…

Ни Саша, ни Шурик не поняли последней фразы, но промолчали. Через несколько минут бомжи отцепили волокушу, как-то умостились в тракторе, и с ревом направились в направлении станции. Шел день двадцать третьего августа.

* * *

Михаил с раннего утра был в офисе и просил предупредить, когда придет Петр. Людмила известила о том, что его зам подъехал в девять, как президент и ожидал. Дочитывая отчет самого маленького — итальянского офиса о происшествии минувшей ночи, он не опускался до эмоций. Автобус с «живыми проектами: телохранителями» взорвали на дороге от аэропорта. Взрывное устройство было приведено в действие дистанционно в момент, когда вблизи не было участников движения, кои могли оказаться случайными жертвами. Письмо компании-арендатора следовало через одно после этого отчета. Она просила решить вопрос как можно скорее либо возместить убытки. У него, у Михаила просила.

— Найди Роберта, — попросил Михаил секретаря.

Людмила звонила долго, но в итоге Михаил услышал ее голос в приемной, затем в ухе послышался извиняющийся голос коммерческого директора.

— Роб, с какой стати этот Астерикс пишет мне? Вы там окончательно потеряли способность выполнять повседневную работу?

— Ты про Астерио? Я не посылал его к тебе, это его личная инициатива…

— Роб, если ты не проявишь свою личную инициативу, следующий автобус будешь сопровождать лично.

— Сейчас менеджер свяжется с ним, Миш. Извини.

Подхватив пачку сигарет, Михаил вышел из кабинета. Лена, секретарь Петра, как всегда безуспешно попыталась предупредить шефа, что идет большой босс. Михаил вошел стремительно и без стука. Замерев на пороге, с яростью захлопнул дверь. Секретарь услышала лишь первую фразу и испугалась, что ее шефа снова побьют:

— Вы охренели все?

Петр отодвинулся от стола и запрокинул голову.

— Твое настроение не может не радовать, — сказал он, потирая ноздри.

Михаил отвернулся к сертификатам и дипломам, украшавшим стену кабинета.

— Ты, дипломированный наркоман, не хочешь ли немножко поработать? — спросил зло.

— Да, что с тобой? — Петр убрал следы недавней деятельности, неизменно выводящие Михаил из себя, и толкнул пепельницу к краю стола. — Покури, успокойся.

Михаил закурил. Забрав пепельницу с собой к окну, начал наблюдать за въезжающими на стоянку сотрудниками. Когда через минуту на подоконник присел Петр, президент уже спокойно проговорил:

— Я видел Александра. Вчера. Упустил его как отсталый школьник.

Петр молчал.

— У него по лицу словно рота солдат прошлась. Печальное зрелище.

— Миша, печальное зрелище — это президент корпорации, скулящий о своем любимом живом проекте. У нас вон автобус взорвали, что не день, так веселее и веселее. Высоцкий сегодня на очередной конференции лоббирует запрет на основную деятельность…

— И мой зам в девять утра на рабочем месте с коксом в обнимку.

— Это все что ты хотел сказать?! Что ты видел своего любимца, и он от тебя сбежал?

Молча затушив сигарету, Михаил направился к выходу.

— Ты считаешь, тебе одному тяжело?! — воскликнул Петр. — Ты себя мнишь несгибаемым, но я-то нормальный живой человек! Ты не спишь по ночам, выглядишь как бездушная тень своей конторы и хочешь, чтобы я, немножко твой зам, на которого уж никак не меньше взвалено, приезжал на работу после утренней чашечки кофе и был готов разгребать очередные автобусы с трупами живых проектов?

— Петя, тяжело всем, я не спорю. Это твое дело, — он кивнул на стол зама, куда тот убрал наркоту, — я знаю, что ты не можешь без этого. Знаю, что опасности нет, но все равно волнуюсь за тебя. Ты мой друг.

— Так может, ты выпьешь…  хоть, блин, чаю со своим единственным другом и спросишь как у него дела? Вместо того чтобы развлекать его утренними новостями о какой-то шлюхе, а потом жаловаться на своего пета?

Михаил перевел взгляд с зама на его стол. Подошел и взял со столешницы «газетку» с накиданной выборкой новостей. Юля, как он и ожидал, была на передовице и выглядела очень печальной, выходя из калитки его особняка.

— Это та девица, что врезалась в меня в день покушения, — пояснил Михаил.

Теперь озверел Петр.

— Мих, — прошипел он, — ты реально думаешь, что мне интересно с кем ты спишь в свободное от избиения неугодных сотрудников время?

— Так ты о работе? Я думал о дружбе…

Петр резко поднялся и отвернулся к окну. Его голос стал неестественно спокойным:

— К десяти подойдет кандидат на место Виктора.

— Я тебя тоже люблю, Петь. Нет повода меня ревновать: в наших отношениях — по моей воле — ничего не изменится.