бы сказал, что еще человек будет у нас, – она ругала, но по-доброму,– быстро подошла и поцеловала Васю в щеку, Марине улыбнулась, а на него смотрела с нескрываемым интересом.

– А это не наш с тобой гость, Любаша, это личный гость Ильи Александровича, вот пусть и принимает.

Марина проговорила это настолько сухо и с ощутимым холодком, что улыбка с губ женщины слетела в один миг, и Костя теперь удостоился такого уничижительного взгляда, что поразился, как еще остался стоять на ногах, а не плюхнулся на пол, мертвым грузом.

Он промолчал, но под взглядом, видимо, домработницы, разулся, и прошел следом за Маришкой.

Да, как он и предполагал, уровень ее дохода точно надо выяснить.

Двухуровневая квартира, светлая, уютная, но видно, что обставлена дорого, продумана каждая деталь.

– Мам, ты завтра на тренировку придешь? – звонкий мальчишеский голосок послышался со второго этажа, и у Кости сердце замерло, кровь от лица отхлынула и сам он, кажется, замер на месте.

Свесившись с перил лестницы второго этажа, мальчишка улыбался, но, когда, взглядом наткнулся на Костю, улыбка его пропала бесследно, и, кажется, у ребенка так же, как и у Кости спёрло дыхание.

Серые глаза смотрели внимательно, следили за каждым его вдохом, движением рук. Очень пронзительный, прямо до костей не по-детски взрослый, с каким – то тайным понимаем всего сущего, взгляд. Илья ему прямо в душу заглянул, увидел то, что скрыто, давно спрятано было, а он, возьми, загляни в самый темный угол.

Молчание затягивалось, они оба друг на друга насмотреться не могли. Так и застыли во времени. Илья наверху, Костя внизу.

И чем больше сын на него смотрел, тем больше его взгляд становился отрешенным, хмурым, и даже чуточку злым.

И Костя не выдержал, опустил взор, поджал губы, чтобы не ругнуться вслух. Оглянулся, пытаясь глазами за что-то зацепиться, чтобы не смотреть вверх и не видеть того самого разочарования, которое так его страшило все эти месяцы.

Куда-то незаметно исчезли Василий и его, по-видимому, жена, – Костя заметил у обоих обручальные кольца. А за его спиной, как-то тихо и безжизненно опустилась на белоснежный мягкий диван Марина.

Она на него не смотрела, глядела на сына, и Косте даже казалось, что она, взглядом с ним разговаривала. Именно глазами, не мимикой лица,– оно было бесстрастным, – ни улыбки, ни опущенных недовольно губ, морда кирпичом, как сказал бы Дима, но мордой такое лицо назвать было бы кощунственно.

Марина прокашлялась и заговорила:

– Илья, тебе лучше спуститься, это твой гость, – в голосе промелькнуло едва заметное недовольство и осуждение, но больше никаких слов она добавлять не стала.

Сын ее услышал, медленно спустился на первый этаж и замер возле лестницы на тот случай, если ему вздумается сбежать.

– Мам, я тебе все объясню… я, то есть, я хотел сказать тебе…мне…, – ребенок смотрел на мать виноватыми глазами, и торопливо лепетал, пытаясь оправдаться.

– Передо мной можешь комедию не ломать, ты должен был сказать мне сразу, я бы тебе не запретила, это целиком и полностью твое решение. Но, сейчас строить из себя застенчивого и виноватого тихоню не нужно, твой отец примет тебя таким, какой ты есть на самом деле, или он отцом тебе не станет, если принять не сможет!

Сказала, как отрезала. Парень сразу на глазах преобразился. Исчез виноватый взгляд, плечи расправились, нос вздернулся вверх, губы упрямо поджались. И вернулся тот проницательный взгляд, который у восьмилетнего ребенка быть не должен.

– Я не хотел тебя обидеть своим молчанием, честно, – он приблизился к матери, протянул к ее лицу маленькую ладошку, погладил по щеке, – Прости меня.

Марина закрыла глаза, кивнула. Молча встала и прошла мимо Кости, бросив на того хмурый взгляд, ушла наверх.

У Кости в горле встал ком, сердце бухало так, что он удивлялся, как окружающие его не слышат.

– Глупо говорить: привет, я твой папа?! Ты и так это прекрасно знаешь, – он хотел улыбнуться, говоря это, но натолкнулся на хмурый взгляд из-под бровей, передумал, – Я могу присесть?

– От волнения ноги не держат? – язвительно протянул сын, но махнул рукой, мол, садись если надо. – Почему так долго?

– Что долго?

– Ты долго шел к нам, я ждал тебя раньше, а потом перестал, думал, раз не идешь, значит, оно тебе не нужно.

Илья так и оставался стоять, сложил руки на груди и выжидательно смотрел на отца. Костя, в свою очередь, поражался напористому тону, уверенности, звучавшей в словах ребенка. Смотрел, впитывал в себя ощущение своего сына: его брови,– точно, как у него самого, скулы немного выпирали так же, как у Марины. Рыжие волосы, веснушки на носу и щеках. Про характер лучше промолчать, он уже понял, что сын взял от него и от матери все, что только можно.

– Мне нужно было время, чтобы свыкнуться с мыслью о тебе, подготовиться к встрече.

– Ты выглядишь не слишком-то готовым, – мальчик качнулся с носка на пятку, – Останешься на ужин? Любаша у нас вкусно готовит.

– Если мама твоя будет не против, я бы остался, – кивнул, – Ты не сказал ей, что нашел меня. Как, кстати, ты это сделал?

– Бабушка встречается с Русланом и у них все серьезно, я решил его проверить. Начал с работы, мне знакомые ребята помогли, у вас айтишники, видимо, просто так деньги получают, защита не внушает доверия. Наткнулся на твою фотографию, поискал кое-какую информацию, наше с тобой сходство трудно отрицать, да и имя мама никогда не скрывала. Таких совпадений не бывает, вот и решил тебе написать.

– А от матери, почему скрывал, раз она от тебя тайн не держит?

– Не хотел волновать раньше времени, ей нельзя.

– Что нельзя? – он чувствовал себя очень странно во время этого разговора. Никак не мог сопоставить в голове слова и тон взрослого человека с видом восьмилетнего субтильного рыжего сорванца.

– Волноваться, она болеет немного. Но зря я молчал, она и так все знала, я потом еще раз извинюсь, не хочу, чтобы она злилась.

– Ты меня, зачем искал?

– Как зачем? – мальчик удивленно на него вытаращился, – Ты мой отец, я хотел с тобой познакомиться, узнать какой ты. Мама говорит, что человека без корней не бывает, но при этом с дедушкой не общается, хотя я же знаю, что она скучает по нему. Я так жить не хочу, у меня должен быть папа!

Эти его слова, такие уверенные взрослые, но произнесенные с детской непосредственностью и прямолинейностью, Костю поразили в самое сердце. Как нож кто всадил и прокручивал, проворачивал. Вот у него так