— Не знаю где у них стенка, но отчетливо несет кухней — потянул воздух путник — стало быть, придется мне поскучать.

Шофер не веря взглянул на Браму, но их действительно провели в наспех оборудованной кухне. Вон краснеют в бетонной яме вентиля баллонов, упрятанные на случай обстрела, распахнутая дверь, сколоченные лавки. Длинные «П» образные столы протирала женщина с заплаканными глазами. Несколько суетилось у плит, что-то шипело, скворчало. Им принесли на подносе красный борщ, и лицо у путника словно окаменело.

— Не хочу я, мать. Не заслужил. А ты рубай, Серега, рубай, наращивай мышечную массу. Худой как пособие анатомии.

— Ты это, как там тебя — окликнул ополченец — не выкабенивайся, с тобой же по-людски.

— Да и я по-людски. Как вспомню про всю эту мразь, кусок в горло не идет. Но разве чтоб не обидеть.

Он с завидной сноровкой опорожнил надщербленную тарелку и хотел было отнести, но застыл под дулом автомата.

— Да ты не бойся, командир, куда мне бежать? Ты же ножиком вроде обещал.

Ополченец был непреклонен, тарелки забрала подошедшая девчушка. Брама, узнав в ней знакомицу, окликнул:

— И ты здесь, кареглазая? Как себя чувствуешь?

— Хорошо. Спасибо вам — шмыгнула та носом и убежала с подносом.

— И то дело — согласился путник и поднялся — ты хоть метлу вручи, командир, или лопату. Чего нам зря харчи проедать?

— Эти двои туда и пойдут, а ты — к коменданту.

— Будут выпытывать секреты Киевского вермахта — закручинился путник — выдам все как на духу. Что не знаю прыбрэшу.

Открытость пришлась арабу по душе, тот передал Серегу с Паном другим, а сам закинув автомат за спину пошел рядом:

— А ведь ты и вправду их там порезал — закуривая осведомил он — восемь ножевых насчитали. Нацики тела прячут неглубоко.

— Что с такими делать? Обдолбанные не поймут слов. Или так, или ждать пока сойдет ломка и вбивать ум, если есть куда.

Комендант поднял голову от кипы бумаг, смерил взглядом:

— Садись, кури если хочешь.

— Благодарствую. Чем обязан?

— Дружкам своим — брюзгнул ручкой о стол — в Райгородке зверствуют «айдаровцы». Речка такая тут. Эти отморозки в насмешку взяли ее название. Солдат по возможности отпускаем, если не зверствуют, но с нациками разговор другой. Ты просил проверки боем? Сегодня вечером пойдешь с Карим и ребятами в гости.

— Тот что нас привел? — Брама раскурил сигарету и поморщился от непривычно резкого дыма.

— Видимо он что-то в тебе разглядел. У нас нет времени долго присматриваться, проверяем боем, а там уже глядим.

— Спасибо за доверие, постараюсь не подвести. Как вас по имени, а то все комендант да комендант.

— Петр Ильич. Да и какой комендант, вот тут в администрации работал. До войны. Сейчас мы солдаты поневоле. Настоящие, умеющие воевать кадры позарез нужны. Учимся на ходу, в бою. Да ладно мы, мы уже свое отжили. Так изверги по мирным городам из «градов» лупят.

— Понял — кивнул путник — диверсионная война и обучение молодых. Разрешите исполнять?

— Иди. Валик, проведи к ребятам, пусть готовятся к ночи. И еще: у нас тут у всех позывные, какой будет у тебя?

— Брама — улыбнулся путник и затопал вслед за Валиком к расположению отряда.

Бойцы встретили пристальными взглядами, занимаясь чисткой и подготовкой к ночи в здании с выбитыми окнами. На столах лежали разобранные АК, в углу коробки с цинками, разгрузки, гранаты, снаряжение.

— Ильич сказал готовится к ночи. Как ты и просил, велел взять в обкатку новенького.

— Здорова еще раз — кивнул Карий раскачиваясь на стуле — Расклад такой: либо с нами, либо с ними. Нациков ты порезал немало, хорошо, умеючи. Наука выживания ребятам нужна позарез, у нас нет особых ресурсов, но радостных объятий не жди.

— Понял, не дурак. Сейчас полно всякого сброда, и нужно десять раз проверить прежде чем решить.

— Вот и давай, показывай, что можешь. А мы посмотрим. Может поучимся чему, или тебя научим.

Брама подошел к столу где лежал разобранный «калаш», изучил затворную раму, быстро собрал и посмотрел на Карего.

— В том ящике твоя форма, разгрузка. Отдали б кому другому, с амуницией напряжена, но ребятам великовата.

Путник начав поднимать крышку откатился вбок, непонятным образом оказавшись за обломком вывороченной внутрь стены и прикрыл голову руками.

— Сапер, ты проиграл — Карий довольно уставился на коренастого ополченца — а ты не сердись, бандеровец, проверка.

— Мой позывной — Брама. Бандеровских прозвищ не прощу никому. Проверять проверяйте, но называть падалью не стоит.

— Не кипятись. Побереги пыл для ночи. Граната без запала, бери смело, или проверь.

Брама присев нашел едва заметный волос и обезвредив мину оделся, попрыгал на месте, подтянул, снова попрыгал.

— Чего это он? — спросил совсем молоденький ополченец со старанием набивавший магазин патронами.

— Правильно делает, Ростик. Подтягивает чтобы не звенело и не давило. Для разведчика такой звон верная смерть. Твоя или друга. Кардан, гоняй до седьмого пота, чтобы с завязанными глазами собирали разбирали, а мы на улицу, помахаемся.

Завязав камуфляжную бандану и хрустнув крошевом кирпича, путник выскочил через провал в стене наружу.

На площадке с покореженными взрывами качелями стояли в спарринге бойцы, отрабатывая и оттачивая приемы.

Карий стал в стойку, начал раскачиваться, примеряясь к удару:

— Бой контактный, но не калечить и не травмировать, раненных и так хватает. Пошли.

Он не успел закончить договорить, как лежал лицом вниз, с вывернутыми руками, а путник фиксировал спину коленом.

— Ни хрена себе. Как это ты. Ну-ка еще раз — поразился Карий отплевывая песок.

Все повторилось. Только что путник стоял в нескольких метрах, не раскачиваясь, не принимая каратешных поз, а Карий снова оказался на земле, тщетно пробуя сделать подсечку. Брама откатился словно камышовый кот, вскочив на ноги протянул руку.

— Хрена се. Я такого даже в «Беркуте» не видел. А против нескольких сможешь? Ради спортивного интереса.

— Могу, только чуть в стороне. Тут лавочки-качели, и вам будет неудобно падать.

— Ну это мы еще посмотрим — Карий пружинисто встал — Коваль, Шахтер, уроним этого бандеру, а?

Стоявшим в стороне зеленым ополченцам показалось что на площадке рвануло. Воздух качнулся, инструкторы покатились по земле как кегли, падая в стороне от опасных качелей каруселей, а путник, восседая на спине