«Сережа,» — Елена подошла ближе, — «помнишь, как майор Зорин говорил в первый день: „Главное не то, сколько жизней отнимет война, а сколько мы сумеем спасти“?»

Он помнил. Как и всё, что случилось за эти месяцы. Первую самостоятельную операцию под руководством Зорина. Его спокойный голос: «Не спеши, сынок. Руки врача должны быть уверенными, как его сердце.» Тот случай с ранеными танкистами, когда майор не спал трое суток, но выходил всех…

«Знаешь,» — Сергей осторожно коснулся её руки, — «я теперь понимаю, почему Михаил Петрович называет нас своей семьей. Мы действительно ею стали.»

Договорить не успел — со стороны передовой донесся гул моторов. Новая колонна с ранеными.

«По местам!» — скомандовал он, мгновенно преображаясь в собранного военврача. «Елена Николаевна, готовьте операционную!»

И снова — работа. Привычная, выматывающая, жизненно необходимая. Но теперь в ней появилось что-то новое — предчувствие перемен, вкус близкой победы.

А где-то там, на передовой, майор Зорин спасал очередную жизнь. Их командир, их учитель, их второй отец. Человек, научивший их главному: на войне важно не только выживать, но и оставаться людьми.

К вечеру медсанбат был готов к передислокации. Раненых бережно перенесли в специально оборудованные машины. Елена лично проверяла каждого: капельницы, повязки, одеяла.

«Сестричка,» — окликнул её командир разведчиков, — «а правда, что мы возвращаемся?» «Правда, родной. Теперь только вперед.»

В его глазах блеснули слезы: «Значит, не зря мы… Не зря столько потерь.»

Сергей, проверявший готовность операционной машины, невольно прислушался к их разговору. Вот оно — первое дыхание победы, первая настоящая надежда. «Товарищ старший лейтенант!» — связной прибежал запыхавшись. «Майор Зорин просит помощи. На передовой много раненых!»

«Елена,» — Сергей быстро собрал инструменты, — «ты справишься здесь одна?» Она кивнула: «Иди. Там ты нужнее.»

Их взгляды встретились — секундное прикосновение душ. Столько невысказанного, столько важного. «Береги себя,» — только и шепнула она.

«Вернусь,» — пообещал он. «Обязательно вернусь.»

Полуторка мчалась по разбитой дороге. Где-то впереди грохотала канонада — наши части преследовали отступающего противника. Сергей крепче сжал саквояж с инструментами. Отцовский, старый, видавший не одну войну.

А в медсанбате Елена готовила колонну к отправке. Раненые, медикаменты, оборудование — всё должно быть готово к утру. Их ждала дорога на запад. Дорога домой.

«Доченька,» — Мария Петровна присела рядом, — «ты бы отдохнула. Завтра тяжелый день.» «Не могу, Мария Петровна. Сердце не на месте.»

Старая медсестра понимающе улыбнулась: «За Сережу переживаешь? Вернется он. Такие всегда возвращаются.»

И словно в подтверждение её слов, со стороны передовой донесся гул моторов. Первая машина с ранеными. А за рулем — улыбающийся Сергей:

«Принимай пополнение, сестричка! Там майор Зорин всех поставил на ноги!»

Она бросилась к машине, на ходу отдавая команды санитарам. Раненые, операции, перевязки — всё как всегда. Но теперь в каждом движении, в каждом взгляде читалась надежда.

Потому что они возвращались. Пусть не сразу, пусть через бои и потери, но возвращались. К своим городам, к своим мечтам, к своей любви.

А над горизонтом занимался рассвет. Новый день. Новая глава их жизни. Впереди был еще долгий путь, но они знали — вместе справятся. Обязательно справятся.

Потому что за их плечами стояла вся страна. Потому что в их руках были жизни других. Потому что любовь оказалась сильнее войны.

Глава 3

Дорога на запад

История 1

Первый снег

Снег застал их на марше. Крупные хлопья падали на брезент санитарных машин, на усталые лица, на развороченную гусеницами танков землю. Первый снег сорок первого.

«Товарищ старший лейтенант!» — водитель головной машины затормозил. «Дорогу перемело, дальше не пройдем.»

Сергей спрыгнул в свежий сугроб. В кузове — тяжелораненые, каждая минута промедления может стоить жизни. Он привычно нащупал отцовский стетоскоп в кармане — талисман, придающий уверенности.

«Елена!» — позвал он. «Проверь раненых. Я пройду вперед, посмотрю дорогу.»

Она уже спешила от машины к машине, на ходу поправляя косынку. Снежинки таяли на её разгоряченном лице, превращаясь в капельки воды. Или это слезы?

«Сережа,» — окликнула она. «Там, в последней машине, мальчик. Местный, подобрали по дороге. Совсем замерз…»

Мальчишка лежал, свернувшись калачиком, закутанный в чью-то шинель. Совсем маленький, лет шести. Губы синие, ресницы в инее.

«Мама…» — еле слышно шептал он. «Мамочка!»

Елена прижала его к себе, растирая окоченевшие ручки: «Сейчас, миленький, сейчас согреешься.» «Разворачивай колонну!» — скомандовал Сергей. «Там, в полукилометре, деревня.

Переждем метель.»

Развернуться на узкой дороге оказалось непросто. Машины буксовали, моторы надрывно ревели. А снег всё падал и падал, словно пытаясь укрыть белым саваном следы войны.

В деревне их встретила тишина. Пустые дома, выбитые окна, брошенные сады. Только в крайней избе теплился огонек.

«Господи, живые души!» — старушка в платке выглянула на стук. «Заходите, родимые! У меня печка топлена.»

Раненых размещали по избам. Благо, деревня оказалась не маленькой — десятка полтора домов. Елена хлопотала возле мальчика, отпаивая горячим молоком — старушка поделилась последним.

«Ванечкой зовут,» — рассказывала она Сергею. «Из соседней деревни. Говорит, немцы пришли, мама спрятала его в погребе, а сама… сама не успела спрятаться…»

Сергей молча сжал кулаки. Сколько их таких — осиротевших, замерзающих, потерянных… «Товарищ старший лейтенант!» — в дверь постучали. «Там у Петренко шов разошелся!»

Снова работа. Снова борьба за жизнь. Елена привычно подавала инструменты, в свете керосиновой лампы её руки казались прозрачными.

«Устала?» — спросил он, заканчивая перевязку.

«Нет,» — она покачала головой. «Не имею права уставать. Там Ванечка один…» Он поймал её руку — холодную, дрожащую: «Иди к нему. Я справлюсь.»

Их пальцы на мгновение переплелись — без привычных перчаток, кожа к коже. По телу пробежала теплая волна, словно весеннее солнце коснулось сердца.

А за окном метель пела свою песню. Белую, зимнюю, похожую на колыбельную. И где-то там, за снежной пеленой, была война. Но здесь, в натопленной избе, теплились жизнь и надежда.

«Знаешь,» — Елена баюкала уснувшего Ванечку, — «я раньше не верила в ангеловхранителей. А теперь… Теперь верю. Они должны быть. Иначе как объяснить, что мы нашли его? Что успели?»

Сергей присел рядом: «Может, мы и есть чьи-то ангелы? Те, кто должен хранить, спасать, возвращать к жизни.»

«Как думаешь, что с ним будет?»

«Не брошу,» — вдруг твердо сказал он. «Довезем до большого города, там детдома есть. А после войны.» «После войны?» — она подняла на него глаза.

«После войны заберем. Если ты… если ты не против.»

Она прижалась щекой к его плечу — первый раз так открыто, так доверчиво: