В её голосе дрогнула такая тоска, что защемило сердце. Сергей вспомнил их последний разговор с отцом: «Береги себя, сынок. И помни — врач должен лечить не только тело, но и душу.»

«Расскажите о себе,» — попросил он. «О мирной жизни.»

Елена помолчала, глядя в темноту за окном. Потом тихо начала: «Знаете, я ведь не собиралась в медицину идти.»

«Я мечтала стать балериной,» — Елена улыбнулась своим воспоминаниям. «Даже в студию при театре ходила. А потом… Потом в нашем дворе случилось несчастье. Мальчик упал с дерева, сильно разбился. И я растерялась, не знала, что делать.»

Она замолчала, отпивая остывший чай. Сергей ждал, боясь спугнуть момент откровения.

«В тот день я поняла — красиво танцевать может многие, а вот спасать жизни. Это особый дар. Особое призвание.»

«А ваши родители?»

«Мама плакала — она так мечтала увидеть меня на сцене. А папа… Папа просто обнял и сказал: „Доченька, главное — чтобы сердце пело.“ Он у меня удивительный…»

В её голосе зазвучали слезы. Сергей осторожно коснулся её руки: «Они обязательно эвакуировались. Обязательно.»

«А ваши? Вы никогда не рассказываете о семье.» Теперь настала его очередь всматриваться в темноту.

«Отец — военный хирург. Сейчас в госпитале, а мама помогает ему, как может и поддерживает всеми силами!»

«Знаете, что самое странное? Я до сих пор, когда особенно трудно, слышу её голос. „Сереженька, милый, ты справишься.“»

Из палаты донесся стон. Они одновременно вскочили — работа звала. Но что-то изменилось между ними в эту ночь. Словно невидимая стена рухнула.

«Елена» — он задержал её руку. «Можно… можно просто Лена?» Она кивнула, и в полумраке блеснули глаза:

«А меня в детстве Ленчиком звали. Представляете?» «Очень подходит,» — улыбнулся он. «Такое же светлое имя.»

Снова застонал раненый. Надо было идти. Но так хотелось продлить эту минуту.

«Знаете, Сережа,» — она впервые назвала его по имени. «Я часто думаю: закончится война, и все будет как прежде. Только… сможем ли мы быть прежними?»

Он покачал головой:

«Нет. Но, может, это и к лучшему? Может, мы станем сильнее? Человечнее?» «А мечты? О чем вы мечтаете?»

«О госпитале. О работе рядом с отцом. Где можно будет спасать людей не под бомбежками. Где будет настоящая операционная, современное оборудование.»

«И сад,» — неожиданно добавила она. «Обязательно должен быть сад. Чтобы раненые могли гулять, набираться сил.»

«И фонтан,» — подхватил он. «Маленький, уютный.»

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись — впервые за много дней. Как странно мечтать о фонтанах, когда вокруг война. Но, может, именно мечты и держат душу живой?

«Товарищ военврач!» — голос санитара прервал их разговор. «Там у третьего температура поднялась!» Снова работа. Снова бой за жизнь. Но теперь они знали друг о друге чуть больше. Понимали чуть глубже.

А за окном занимался рассвет. Где-то там, за линией фронта, остались их дома, их прошлая жизнь. Но здесь, в прифронтовом медсанбате, рождалось что-то новое. Хрупкое, как первый луч солнца. Сильное, как биение двух сердец в унисон.

И это давало надежду. Надежду на то, что даже на войне есть место мечтам. Что любовь сильнее смерти. Что завтра обязательно наступит.

История 3

Сестринский пост

Елена любила предрассветные часы. Когда стихали стоны раненых, когда можно было на минуту присесть у окна, когда первые лучи солнца пробивались сквозь наспех заклеенные стекла.

«Как там мама?» — привычная мысль кольнула сердце. В такие минуты особенно остро вспоминался их уютный дом, мамины пирожки с яблоками, папин смех.

Тихий стон из угловой палаты прервал воспоминания. Молоденький сержант, вчера прооперированный Сергеем. Жар, бред, воспаленные швы.

«Мама… мамочка» — шептали запекшиеся губы.

«Тише, родной,» — Елена присела рядом, промокая влажной салфеткой горячий лоб. «Я здесь, я рядом.»

В такие моменты она становилась для них всем — матерью, сестрой, ангеломхранителем. Каждого помнила по имени, для каждого находила особые слова.

«Сестричка,» — позвал кто-то из дальнего угла. «Водички бы.»

Она помнила, как впервые услышала это слово — «ангел». Их везли с передовой — израненных, окровавленных. Молоденький лейтенант, почти мальчик, поймал её руку: «Сестричка… ты как ангел… белая вся.»

Она тогда смутилась, а старая медсестра Мария Петровна сказала: «Привыкай, дочка. Для них мы и правда ангелы. Последняя надежда, последняя связь с жизнью.»

«Сестра… сестричка.» — снова зовут из темноты. И она идет, летит на этот зов.

Капельница, укол, перевязка — движения давно отработаны до автоматизма. Только сердце каждый раз замирает: выживет? справится?

В углу палаты тихо стонет танкист с обожженными руками. Она помнит его первые слова после операции: «А я вас во сне видел… Вы были в белом, и крылья такие светлые.»

«Бредил,» — сказал тогда Сергей. А у самого в глазах что-то такое промелькнуло. Нежность? Восхищение?

Она украдкой наблюдает за ним во время операций. Как сосредоточенно хмурится, как уверенно держит скальпель, как ласково говорит с ранеными. Вчера старшина из пехоты сказал: «Повезло нам с врачом — настоящий ангел-хранитель.»

А ведь правда — хранитель. Для всех них. И для неё.

«Лена!» — его голос из операционной звучит тревожно. «Срочно!»

Она бежит, на ходу поправляя косынку. Раненый — совсем молодой, почти мальчишка. Осколочное, большая кровопотеря.

«Держись, родной,» — шепчет она, помогая накладывать жгут. «Мы тебя не отдадим.» «Ангелы…» — еле слышно выдыхает боец. «Вас двое…»

Сергей на мгновение поднимает глаза — в них тревога, усталость и что-то еще, личное, только для неё. Они давно научились говорить взглядами.

А за окном догорает день. Скоро снова начнется обстрел, снова привезут раненых. И они снова будут спасать, лечить, возвращать к жизни.

Потому что на войне ангелам не до сна. Потому что каждая спасенная жизнь — это победа над смертью. Потому что любовь и милосердие сильнее ненависти и боли.

Елена присела на минуту, достала из кармана истрепанную фотографию. Мама, папа, она сама — еще в балетной пачке.

«Знаешь, доченька,» — вспомнились мамины слова, — «настоящий ангел не тот, у кого есть крылья. А тот, кто отдает своё сердце другим.»

«Лена» — тихий голос Сергея за спиной. «Поспите хоть час. Я подежурю.»

Она качает головой — не время для отдыха. Пока они здесь, пока могут помочь — будут работать. Как те ангелы из детских сказок — неутомимо, самоотверженно, с любовью.

Потому что война научила главному: чудеса случаются не на небесах. Они рождаются в человеческих сердцах, в протянутой руке помощи, в готовности отдать последнее ради спасения другого.

И пусть у