«Товарищ старший лейтенант!» — молоденький санитар влетел в землянку. «Разрешите обратиться! Политрук дал добро на праздник! Новый год будем встречать!»

Сергей оторвался от историй болезней: «А раненые как?»

«Мария Петровна сказала — праздник лечит лучше лекарств,» — санитар улыбнулся. «И елку уже нашли! Настоящую!»

В дверях появилась Елена — румяная с мороза, с охапкой еловых веток: «А у нас будут самодельные игрушки. Девочки из бинтов ангелов делают.»

«Смотрите, сестричка!» — раненый боец протянул Елене маленькую фигурку из бинта. «Это вы — в операционной. Видите, халат белый и косынка.»

Елена бережно взяла самодельного ангела. Действительно — умелые руки бойца создали удивительное сходство: те же плавные линии, тот же наклон головы, и даже крылья словно светились изнутри.

«А вот доктор наш,» — улыбнулась Мария Петровна, показывая другую фигурку. «Сергей Николаевич, узнаете себя? Со стетоскопом, как положено.»

Раненые увлеченно мастерили ангелов — каждый для своего спасителя. Для хирургов и медсестер, для санитаров и фельдшеров. Получалась целая небесная рать в белых халатах.

«Товарищ старший лейтенант,» — тихо сказал пожилой артиллерист. «Мы их на елку повесим, пусть хранят. А после войны я такого ангела в церкви поставлю. Чтоб люди знали — есть они среди нас, настоящие ангелы.»

«Разрешите, товарищ старший лейтенант?» — немолодой сержант Петренко, в третий раз попавший в их медсанбат, приподнялся на койке. «Хочу сказать.»

Все притихли. В землянке, украшенной еловыми ветками, горели самодельные свечи, отбрасывая причудливые тени на стены.

«Я, может, не складно скажу, но от души. Третий раз меня судьба к вам приводит. И знаете, что я понял? Не просто так это. Есть промысел в том, что именно к вам.»

Он достал из-под подушки бережно завернутую в платок фигурку:

«Вот, сделал всех наших ангелов. Вот доктор наш, Сергей Николаевич — руки у него золотые, а сердце еще дороже золота. Вот Елена Александровна — она когда в ночное дежурство входит, словно свет с собой приносит.»

Сержант показывал фигурку за фигуркой:

«А вот Мария Петровна — она как мать родная, все печали-боли руками своими снимает. А это Зиночка — песни её раны лечат лучше лекарств. А вот санитары наши — без них как без крыльев.»

«Вы, может, не верите,» — голос его дрогнул. «А я знаю точно. Я ведь в первый раз совсем помирал. Лежу, значит, на операционном столе, и вижу — свет вокруг, и фигуры в белом. Думал — все, зовут на небеса. А это наши доктора и сестрички бились за мою жизнь. Восемь часов бились!»

«А во второй раз,» — он перекрестился, — «снайпер меня достал. И опять — белые халаты, белые косынки, склонились надо мной. И такая от них сила идет, такая вера — жить захотелось.»

«Теперь вот, в третий раз… И знаете что? Я теперь точно знаю — есть ангелы на земле. Вот они — наши хранители в белых халатах. Только крылья у них невидимые, зато руки — самые надежные.»

«А давайте, как в мирное время — загадывать желания!» — предложила Зина, развешивая последних ангелов на елке.

«Я загадаю встречу с дочкой,» — Мария Петровна прижала к груди фронтовой треугольник. «Танечке уже шестнадцать. Невеста совсем.»

«А я — чтобы мама дождалась,» — тихо сказал молоденький боец с забинтованной головой. «Она у меня одна.»

Часы показывали без пяти двенадцать. Где-то вдалеке глухо ухала канонада — война не знает выходных. Но здесь, в землянке, украшенной самодельными игрушками, теплился огонек надежды.

«Товарищи бойцы и медики!» — майор Зорин поднял кружку с разведенным спиртом. «Год был тяжелым. Мы отступали, теряли друзей, но не потеряли главного — веры в победу. И она обязательно придет — наша победа!»

«За победу!» — эхом отозвалась землянка.

«А еще,» — продолжил майор, — «я хочу поднять тост за наших ангелов-хранителей. За врачей и медсестер, за санитаров и фельдшеров. За тех, кто возвращает Вас к жизни.»

Елена почувствовала, как Сергей осторожно взял её за руку. Их пальцы переплелись — как тогда, в первый снег.

«Знаешь, что я загадаю?» — шепнул он. «Чтобы следующий Новый год мы встречали дома. Чтобы был накрыт большой стол, и все наши родные — рядом.»

«А я загадаю,» — она подняла на него сияющие глаза, — «чтобы все, кто сейчас здесь, дожили до победы. Чтобы вернулись к своим любимым. Чтобы война осталась только в памяти.»

Куранты в землянке заменил звон медицинского инструмента о край котелка. Двенадцать ударов — двенадцать желаний, двенадцать надежд, двенадцать молитв.

«С Новым годом, родные!» — голос сержанта Петренко окреп. «С новым счастьем! С новыми силами! С верой в победу!»

И вдруг в морозном воздухе поплыла песня — тихая, светлая, как сама надежда: «В лесу родилась елочка.»

Пели все — раненые и медики, офицеры и санитары. Пели о мире, о доме, о любви.

А с самодельной елки смотрели белые ангелы — похожие на тех, кто стоял вокруг. Земные ангелы в белых халатах — хранители жизни, надежды и веры.

За окном занимался рассвет 1942 года. Впереди было еще много испытаний, много потерь и много подвигов. Но в эту ночь они верили — все сбудется. Потому что с ними их ангелы-хранители. Потому что любовь сильнее войны. Потому что добро всегда побеждает зло.

И где-то высоко в небе настоящие ангелы улыбались, глядя на своих земных собратьев. Потому что нет подвига выше, чем спасать жизни. Нет силы сильнее, чем вера. Нет чуда прекраснее, чем любовь.

Глава 4

Военная зима

История 1

Крещенские морозы

Январь 1942 года выдался лютым. Термометр показывал минус сорок, а ветер пронизывал насквозь даже ватные телогрейки. В медсанбате топили круглосуточно, но промерзшие стены землянок едва держали тепло.

«Срочно! Разведгруппа попала под обстрел!» — связной влетел в операционную, где Сергей заканчивал перевязку. «Четверо тяжелых, обморожение.»

«Елена!» — крикнул он, на ходу натягивая полушубок. «Готовь грелки и спирт! Мария Петровна — все теплые одеяла сюда!»

В предрассветных сумерках они различили темные фигуры на снегу. Разведчиков несли на самодельных носилках, укрыв плащ-палатками.

«Живы?» — Сергей склонился над первым бойцом.

«Еле успели,» — прошептал старшина. «Два часа по сугробам… Думали, не дотянем.»

«Руки… руки совсем не чувствую,» — стонал молодой разведчик. «Пальцы черные,» — тихо сказала Елена, осматривая бойца. «Глубокое обморожение.»

Сергей помнил все степени обморожения наизусть — отец учил его этому еще в финскую. Но одно дело — теория, и совсем другое — видеть, как молодой парень может остаться без пальцев.

«Товарищ старший лейтенант!» — позвала Зина из