Леха достал телефон и принялся втолковывать что-то в трубку. Видимо собеседник ему попался на редкость непонятливый, или Леха плохо объяснял, потому что он то и дело срывался на мат, силясь объяснить тому, что случилось, и куда нужно ехать. Я всего на секунду бросила взгляд на труп, но тут же желудок протестующе поднялся к горлу, и я бросилась в соседние кусты.

– Эй, товарищи! Ну-ка кого-нибудь сюда мне для опознания давайте, – крикнул духовским Иваныч.

Народ, посовещавшись, выдвинул бабку Афанасию. Расчет местных видимо был прост. Афанасия в свое время служила надзирательницей в тюрьме, характером обладала боевым и безжалостным. Такую никакими трупами не испугать. Афанасии хватило одного взгляда, чтобы безоговорочно ответить, что в кустах лежит Инга Молчанова.

– Учительница? – уточнил Иваныч.

– Она самая. Учить-то она учит, – зашептала бабка, – да на разврат падкая, прости Господи мне язык мой грешный!

Афанасия принялась креститься и шептать молитву, а участковый терпеливо ждал, что она еще поведает.

– На какой-то такой разврат? Сами видели? Или слухи?

– Да кто ж за ней следить что ли будет? Рожа у нее блудливая. Была. Прости Господи грехи мои тяжкие, – снова закрестилась Афанасия.

– Ну да…рожа это аргумент, – фыркнул Иваныч и отпустил Афанасию с миром.

Я подошла к Роме в тот момент, когда на озере раздался многоголосый шепот «Иринка идет». Ирина – мать Инги, сломя голову неслась по тропинке и кричала. За ней бежала младшая дочь, а народ в ужасе смотрел на страшную картину.

– Ну, епрст! – выругался участковый. – Мать идет.

Когда Ирина подбежала к нам, он попытался удержать ее, да куда там. Ирина увидела дочь, закричала страшным голосом и упала на траву. Тут же подбежал народ. Иваныч махнул Лехе, и тот помог донести женщину до машины.

– Ты в общем тут оставайся, вот с ними что ли, – указал он на нас с Ромой. – А я ее сейчас до дома что ли довезу, или до медпункта, к Юрке.

Я снова кивнула, и участковый при помощи жителей донес Ирину до машины. Младшую дочь, пятнадцатилетнюю Карину, тетка Катя ласково гладила по голове и вела за собой. Девочка молчала и выглядела отрешенной. Да уж… Карина наверняка сейчас в шоковом состоянии. Хорошо хоть она не стала глядеть на погибшую сестру.

Иваныч вернулся только часа через два, злой, как черт.

– Плохи дела, – сказал он, – поехали мы значит в медпункт, а там никого. Ну нашатырем ее кое-как в чувство привели. Тут мне дочь ее и говорит, мол убитая с Юркой – фельдшером этим самым, из медпункта ушла. И когда успели снюхаться-то? Почему я не знал?! Ну в общем мы к нему. А его и дома нет. Проверили – нигде нет. Такие дела.

– Ну это ж хорошо, – хлопнул в ладоши Леха.

– Чего хорошего-то?

– Так вот же у нас уже и подозреваемый в убийстве есть. Это же замечательно!

– Дурак ты, Лешка, – беззлобно ответил капитан. – Молись лучше, чтоб у нас трупа второго не было. Эх… пожрать бы сейчас… с утра ничего не ел.

Рома украдкой посмотрел на меня, и я предложила принести какой-нибудь снеди прямо сюда, многозначительно глядя на кусты. От Иваныча не укрылся мой укоризненный взгляд, и он предложил, чтобы я накормила их после того, как на место приедет группа.

Наконец, Иваныч отправил нас домой, предварительно еще раз допросив и записав наши показания, и пообещал зайти попозже. Рома всю дорогу молчал, лишь дома ответив на мучивший меня вопрос, как же убили Ингу.

– На шее у нее следы от удушения. А уж чем душили, я знать не знаю.

– А как думаешь, фельдшер-то жив? Это он ее того?

– Да мне откуда знать? Чего ты пристала-то? – неожиданно вызверился Рома.

Ну ладно, гад! Я-то было уж подумала, что ты человек нормальный, а ты так значит… интересно, что его так разозлило в моих вопросах? Прямо занервничал весь, как об убитой спросила. Неспроста это…

Христофоровна недовольно фыркала и кривила лицо. Ромка вкратце поведал бабуле о наших приключениях и предупредил, что в гости ожидаются представители власти.

– Снюхались? – старушка прищурила глаза, глядя то на меня, то на внучка.

– Да упаси Господь, – фыркнула я.

– С ней?! – в унисон мне воскликнул этот гад.

– Ну-ну, – мерзко захихикала Христофоровна, а я, пожав плечами, пошла готовить обед.

Полицейские объявились лишь часам к шести вечера. Уставшие и злые они молча поужинали и, поблагодарив за прием, и записав наши с Ромкой показания, отбыли восвояси. Но перед этим Ромка все же выпытал у них, что фельдшера они так и не нашли, и где он теперь обретается – одному Богу известно.

Следователь лет сорока, капитан Лютаев, записал наши контакты, взамен оставив свои, и просил звонить ему в случае чего. Что должно было случиться я уточнять не стала, надеясь, что все-таки подобные сегодняшнему приключения меня в дальнейшем минуют. Леха многозначительно улыбнулся мне, подмигнул, и, козырнув на прощание, уселся в машину. Ромка при этом немного скривился, но, заметив, что я за ним наблюдаю, недовольно покачал головой и отправился к дому.

Тело Инги увезли на экспертизу, ее мать забрала скорая помощь, чтобы доставить в городскую больницу. Карину приютила у себя тетка Катя.

Скорее всего, будь это несчастным случаем, через день-два, немного посудачив о происшествии, и перемыв погибшей косточки, все быстро забыли бы о случившемся. Если бы не два жирных «но». Во-первых, это не было несчастным случаем, а во-вторых, убийца все еще на свободе. И где он появится в следующий момент, никто не знал.

Ночью меня разбудил какой-то странный шорох у моей двери. Такое ощущение, что кто-то топтался около, не решаясь постучать и войти. Я, заинтригованная донельзя, включила ночник у кровати, накинула халатик и подошла к двери.

– Кто там? – почему-то шепотом спросила я.

– Свои, – так же шепотом ответил мне Рома.

– Свои в такое время в постели спят. В своей.

Я резко распахнула дверь и Роман, видимо, облокотившийся на нее, и не ожидавший такого вероломства с моей стороны, просто-напросто свалился на мой порог. Я противно захихикала, а он… надулся как мальчишка.

Сейчас, стоя на четвереньках у моего порога, сонный и надутый, он совсем не походил на того напыщенного индюка с нашей первой встречи. На какой-то момент мне даже стало его жаль, но я быстро погнала от себя эти мысли, решив, что парень все-таки крайне подозрительно отирался у моей двери поздней ночью. И еще неизвестно что бы он сделал, не проснись я так вовремя.

Рома, весь взъерошенный и красный от стыда и злости, резко встал, немного оттолкнув меня в сторону и не спрашивая разрешения закрыл дверь. Сам он при этом остался у меня в покоях, чем очень сильно меня нервировал.