– В деревне одноглазая Маринка перепугала сегодня всех до смерти.

– Нажралась что ли?

– А то! Тетка Катя из-за нее чувств лишилась.

– Единственный нормальный человек во всей преисподней.

Надо же… я-то думала, что бабка всех жителей за людей не считает, а вон тетка Катя чем-то угодила старушке моей. Кстати, преисподней бабка называла деревню не просто так. Говорила, что за свои грехи деревенские и живут как в аду. Во хмелю и без надежды на светлое будущее.

– Она ведь не здешняя. Сколько ж ей сейчас? Так… – бабка что-то высчитала в уме и продолжила, – Ага. Шестьдесят значит. Замуж она по дурости за Виталика Поливайкина вышла в семьдесят девятом. Из соседней области сюда зачем-то прикатила, в глушь эту. Дура безмозглая. А Виталик-то что?

– А что он?

– Ух он и бил ее. Смертным боем. Я когда дом-то обжила, уж в девяносто втором дело было, как-то вышла до магазина. Смотрю, лежит Катя избитая вся. Нос поломал, козел! Ну я в дом ее, все дела. Разговор завела с ней. Помню, злилась сильно, что в полицию и скорую не хочет обращаться. Жалела она его, глупая. Хорошо хоть помер в девяносто пятом, изверг. Захлебнулся собственной рвотой, зараза.

– А что же сейчас-то Катерина не заходит? Вот бы вам общение было.

Бабка вдруг нахмурилась, сплюнула в сторону и замолчала.

Зная, что из Христофоровны и клещами не вытянешь того, что говорить сама не захочет, я сочла разговор завершенным, и пошла готовить ужин. Но про себя все же решила, что обязательно узнаю у тетки Кати, что за черная кошка пробежала между женщинами, и почему ни смотря ни на что, бабка по-прежнему считает ее единственным нормальным человеком в Духовке. Уже смешивая тесто для оладий, я вдруг вспомнила, что бабка так меня заболтала, что я и забыла совсем расспросить ее о внуке. За полгода, которые я здесь работаю, ни разу, ни полусловом Христофоровна не обмолвилась о Роме. Ну ничего, придет время, сама узнаю, чего бы мне это не стоило. Уж больно загадочный этот внучек. И подозрительный.

На следующий день, переделав все домашние дела, и накормив Христофоровну, я решила прогуляться в лесу. Погода с утра стояла чудесная. Живописные виды почти дикой природы в столь отдаленном от цивилизации месте располагали к умиротворению и молчаливому созерцанию.

Романа со вчерашней нашей первой и последней встречи я так и не видела, и слава богу.

До сих пор сердито вспоминала его язвительное замечание по поводу моей стряпни. Бабка сказала, что внук очень рано отправился на рыбалку, благо дело это с детства уважал. При этом насмешливо на меня поглядывала, а я гадала, что это обо мне подумала старушка. Надеюсь, не то, что ее внучек мне понравился. Совсем нет. Точно нет. Никогда не любила напыщенных индюков, уверенных в своей неотразимости. Даже если это и правда было так. Да и старые раны до конца не срослись, и уж что-то, а романов в ближайшее время я точно не планировала.

Побродив по округе, и нарвав небольшой букетик цветов, я присела у березки, и принялась плести венок. Венок получался ярким, но кривым. Я вновь и вновь распускала его, и сама не заметила, как, в конце концов, заснула. Проснулась я от ощущения чьего-то взгляда. Открыла глаза и, отшатнувшись назад, ударилась головой о дерево.

– Больно? – насмешливо спросил Роман. Никакого сочувствия в голосе я не услышала и это еще больше разозлило.

– Приятно, блин! Я, знаешь ли, обожаю биться головой обо все подряд, – огрызнулась я, с кряхтением вставая. Он было протянул руку, чтобы помочь мне подняться, но я в негодовании отмахнулась.

– Оно и заметно, – засмеялся мой новый сосед. Гад!

– Что тебе заметно?!

– Заметно, что только такая красотуля как ты может одна гулять по лесу, не боясь злодеев.

– Ты про себя что ли? Так вот почему ты так смотрел на меня… может мне в полицию сообщить? – невинно поинтересовалась я.

– Ой, вэй… мне нравится, как ты мило сердишься. У тебя сразу щечки краснеют, и правый глаз дергаться начинает.

– Да пошел ты! – огрызнулась я.

– Куда прикажет сердитая мадам? Ради вас хоть на край света, – он снова засмеялся и склонился в шутливом полупоклоне.

– Шут гороховый, – крикнула я ему и поспешила к дому.

Черт! Черт! Угораздило наткнуться на такого… такого… я, так и не придумав, как бы назвать нового знакомого, выругалась, надела купальник, и, прихватив полотенце, отправилась к озеру.

Вода в нашем озере чистая-пречистая, прозрачная до такой степени, что дно видно чуть ли не до середины.

Я обожаю встречать здесь закат, наслаждаясь красками вечерней природы. Солнце лениво сползает за деревья, оставляя на небе разноцветные полоски. Воздух, чистый и звонкий, как хрусталь, проникает внутрь, течет по венам и артериям, попадая прямиком в мозг. Мысли становятся чистые-чистые, ясные и прозрачные. Озеро находится далековато от деревни, и потому я почти всегда наслаждаюсь одиночеством в этом месте.

Деревенские облюбовали большой пруд, и даже оборудовали там что-то наподобие городского пляжа. Откуда-то приволокли полуразваленные лежаки, пару зонтиков, честно стащенные из какого-то кафе, доставляли на чьей-то газели. Каждый год старательно расчищают его, подвозят свежий песок. Если бы не отдыхающие из соседних деревень, купались бы там два с половиной человека, хоть и в Духовке сто домов, а все же отдыхать людям особенно некогда. Работа, огород, да хозяйство.

Вообще, здесь хоть и пьют поголовно все мужчины, и частично женщины, а народ вполне трудолюбивый и крепкий. Сказать, что живут они бедно – не скажешь. Мужчины ездят работать на вахту, кто куда. Женщины одни справляются с животными, детьми и домашними делами, успевая ездить на ближайший к Духовке рынок, чтобы продавать мясо, яйца, огурцы. Небольшая школа, куда бегают ребята из трех соседних деревень, магазинчик со всем самым необходимым, фельдшерский пункт. Жить можно.

Занятая такими мыслями, я загорала на расстеленном полотенце, и не сразу заметила, что рядом кто-то есть. Да что ж это такое! Я открыла один глаз. Так и есть – соседушка. Роман, ничуть не смущаясь, расстелил большое покрывало справа от меня, стянул шорты, оставшись в красных плавках. Потом долго копался в сумке, и, наконец, достал тюбик и протянул мне.

– Намажь спину, а то обгореть недолго, – нагло улыбался он.

Я молча поднялась, и принялась одеваться.

– Ну ладно-ладно. Я дурак, извини.

В голосе его никакого раскаяния не угадывалось.

– Ну хоть спину-то намажь, – протянул наглец, на что я, девушка вполне воспитанная и интеллигентная, показала ему средний палец, и, не прощаясь, потопала по тропинке к дому.

– Ну и вали! Сама же еще приползешь, – закричал Роман вслед.

Как мило! Придурок… нет, ну каков, а. Интересно, надолго он к бабке приехал? Мне от него что, прятаться теперь?