– Твою мать! – ответил Ромка, в два прыжка преодолев лестницу.

– Живой? – крикнула я.

– Живой… еще тепленький.

Когда я спустилась в сарай, перед глазами моими предстал Юрка, корчившийся от боли. Он держался за ногу и тихо стонал. Ромка гладил его по голове, словно маленького ребенка и что-то ему тихо говорил. А я в этот момент подумала – вот так убийца у нас.

Неожиданно дверь в сарай отворилась, и перед нами предстала поистине дивная картина. Юркина мать, Ольга Сергеевна, с вилами наперевес, встала в проходе. Силуэт освещался полной луной и весь ее облик напоминал какого-нибудь маньяка из фильма ужасов.

– Не отдам, – прорычала Ольга Сергеевна, грозно наступая на нас.

– Мама, не надо, – простонал Юра.

– Да уж, Ольга Сергеевна, не стоит, – пропищала я.

Тут женщина заметила меня, как-то совсем горько вздохнула, так, будто из нее выпустили весь воздух, и опустила вилы.

– Ну что, сами все расскажете, или Иванычу звонить? – посуровел Ромка.

– Не надо никому звонить. Что с сыном? – прошептала Ольга Сергеевна.

– Да что ему сделается?! Убегал ваш Юрка, да недалеко. Дай посмотрю, – это уже Юрке.

Плотов поморщился, но согласно кивнул. Я тоже наклонилась, чтобы взглянуть, что там у несчастного беглеца с ногой, но в сарае было довольно темно. Ночь все же на улице. И даже полная луна не давала достаточно света. Пришлось нам тащить Юрку в дом. Нога опухла и немного посинела.

– Наверняка всего лишь ушиб, – утешил Ромка, и приподняв Юрку, быстро от него отстранился. На удивление, тот с трудом, но смог устоять на ногах, а значит Ромка скорее всего прав. С переломом не больно-то получится встать.

Юрка, хоть и охнул при этом, но вполне мужественно захромал дальше сам. Мать заваривала чай, а мы уселись за столом. Странно, но и мне, и видимо Ромке было очевидно, что перед нами никакой не убийца.

– Когда ты последний раз видел Ингу? – Ромка уселся поудобнее, и как ни в чем не бывало, принялся уплетать пирожки, заботливо выставленные хозяйкой на стол.

– Да мы…я…это я виноват. Понимаете, если б я не опоздал тогда. Мы с Ингой договорились встретиться у озера, в девять. Но у меня Витька Кузьмин отлеживался.

– В смысле отлеживался?

– Да плохо ему было, перепил на работе. А чтоб Ленка, жена евонная не узрела сие непотребство, он меня попросил капельницу поставить. Ну я и ждал, когда докапает.

Юрка страдальчески поморщился, вытер рукавом лоб и продолжил.

– Я Инге позвонил, сказал так мол и так, опоздаю. Она кричала, чтоб я с Витькой тогда и спал…эх… да если б я знал, да я бы к чертям его послал, – разошелся он.

– Ты дальше давай. Дальше-то что было?

– Ну она хоть и накричала, но сказала, мол подождет. Погода хорошая была, говорит искупаюсь. Я когда прибежал туда, уже полдесятого было. Смотрю, а Инги нет нигде. Ну думаю, точно обиделась, ушла. И тут мне так в кусты понадобилось, мочи прям не было терпеть. Я туда сунулся как раз, а там Инга, – тут Юрка всхлипнул и горько зарыдал.

Мать подбежала к сыну и принялась гладить его по голове, что-то тихонько нашептывая. Мы с Ромкой переглянулись, и я заметила, что он с нескрываемым злорадством смотрит на Юру. Интересно, с чего бы это? Что этот фельдшер успел ему такого сделать, чтобы даже в такой ситуации он вместо сочувствия испытывал к парню неприязнь?! Ромка увидел мой взгляд и отвел глаза в сторону.

Минут через пять Юрка продолжил свою исповедь.

– Я ее уже на руки взял когда, понял сразу, что она того. Все значит. Она вся такая обмякшая, тяжелая. И пульса уже не было. Я вначале хотел ее в деревню нести, скорую там, полицию вызвать…растерялся весь. В голове-то куча мыслей сразу. И страх, и жалость, и вообще. Вам не понять, – вздохнул он.

– Ну почему же? – тихо сказал Ромка, – я как-то мать схоронил. Давно еще. Тоже на руках умерла.

Ромка отвернулся и замолчал. Я тоже не знала, что сказать. И Ромку и Юрку было очень жаль, но больше всего меня тревожило другое. Получается, что если это не Юрка убил Ингу, то значит это сделал кто-то другой. И этот кто-то сейчас ходит на свободе.

– Я…мне пришлось ее там оставить. Я испугался, что менты на меня подумают. И разбираться же не будут. Не будут же? – наивно уставился он на меня.

– Теперь-то уж точно на тебя думают. Дурак ты, Юр. Что делать планируешь?

– Я…вы что, меня не сдадите?

Я в сомнении уставилась на Ромку, но тот лишь пожал плечами.

– Вы мне верите, да? Верите, что это не я ее? – казалось, Юрка поверить не мог своему счастью.

– Мы-то тебе положим верим. А вдруг мы ошибаемся? – прищурился Ромка.

– Но это же не я!

– Я не могу так рисковать! Тебе придется все рассказать следователям. В свою очередь обещаю, что сделаю все возможное, чтобы тебя там не били. Про ногу твою расскажу.

– Вы издеваетесь, да? – Ольга Сергеевна зло смотрела на Ромку, а Юрка сразу весь поник как-то и будто съежился.

– Нет, зачем?! Я даже с адвокатом толковым помочь могу. Пока суд да дело, мы с Евгенией убийцу ловить будем.

Тут уж я на него уставилась недоуменно, не понимая, как реагировать на его слова. Хотя его доводы теперь уже казались мне вполне логичными. Я могу сколько угодно верить Юрке на слово, но где гарантия, что он не врет? Что, если он сейчас попросту пытается нас одурачить в надежде, что мы уйдем, а он в это время скроется из деревни? Я просто не имею право так рисковать.

Пока Ромка звонил участковому, Ольга Сергеевна в молчании собирала Юркины вещи. С собой значит. Юрка все это время смотрел в одну точку, изредка вытирая рукавом выступающие слезы.

– Вы правда найдете его? – сипло спросил он вдруг.

– Кого? – не поняла я.

– Убийцу.

Я не нашлась что ответить и отвернулась.

Через час приехал Иваныч, и теперь Юрка уже ему поведал все, что знал. Иваныч в свою очередь позвонил следователям, чтобы те, несмотря на ранее утро, обрадованно примчались уже через полчаса. Конечно…неизвестно сколько бы им еще пришлось ловить предполагаемого убийцу. А тут вот он. На блюдечке с голубой каемочкой.

Домой шли в молчании. Каждый думал о своем. Уже поднимаясь в свою комнату, поняла, что меня безумно терзает вопрос, почему Ромка с таким злорадством смотрел на Юрку, когда тот рассказывал об Инге. Что я вообще про Ромку знаю, кроме того, что он бабкин внук? Надо бы разузнать о нем хоть что-то, странный он какой-то. С этими мыслями я и уснула, ворочаясь с боку на бок почти час.

На следующий, вернее в тот же самый день, так как уснула я только в шесть утра, проснулась я поздно, и в панике побежала к Христофоровне. Тайны тайнами, а работу-то никто не отменял.