Дома я первым делом приняла душ, повесив полотенце и купальник сушиться на веревку во дворе. Хорошо Христофоровна не видит сие непотребство. Бабуля моя страсть как не любит это дело, считая, что я превращаю усадьбу в деревенскую хибару такими украшениями.

Внизу хлопнула дверь, когда я как раз досушивала волосы феном.

Спускаться вниз и встречаться с внучком не было никакого желания, но готовить обед нужно, а потому я навесила на лицо самую милую свою улыбку, накинула длинную рубашку до колен, заплела волосы в две косы и вышла в холл. Как жаль, что на кухню из моей комнаты нет прямого хода. Хотя, как я обнаружила спустя минуту, это бы мне сильно не помогло.

Роман, развалившись на диване, накладывал остатки оладий в тарелку. По телевизору шла очередная политическая передача, и Роман с интересом вслушивался в перепалку странных людей в зале.

– Вкусно! – отметил он, с интересом меня рассматривая.

– Вкусно?

– Да, я же говорю! Очень вкусно.

– Ну не подавись тогда, – припечатала я.

В этот самый момент внучек вдруг выпучил глаза, схватился обеими руками за горло, и открыл рот, из которого донеслись страшные сипы и хрипы. Я в ужасе смотрела на Романа, не в силах поверить, что мое пожелание не подавиться, сказанное с издевкой, сработало. Господи, что же делать?! Он, конечно, тот еще придурок, но не бросать же его здесь умирать? Что делать-то?

Я в два прыжка подскочила к парню и принялась что есть силы долбить его по спине ребром ладони. Хотя я слышала, что вроде этого делать как раз нельзя, но что можно делать я знать не знала, а помочь хотела. Не хватало мне еще тут трупа. Внезапно Рома перестал задыхаться, перехватил мою руку и притянул меня к себе. Гад! Симулировал значит.

Я вывернулась кое-как и с силой влепила ему пощечину. А он… он смотрел на меня, и громко ржал. Нет! Это невыносимо! Ну, внучек, войну значит объявил мне. Будет тебе война!

Самое интересное, что все наши действия походили на немое кино. Никто не произнес ни звука, и лишь настенные часы нарушали тишину в кухне. Все так же молча я отвернулась к плите, чтобы поставить кастрюлю с водой, и тут в кухне раздался голос бабки:

– Мы жрать сегодня будем?!

– О! Бабуля! – Роман вскочил с дивана, и протянул руку Христофоровне. Надо же, какой джентльмен.

– Сандра Христофоровна? Вы почтили кухню своим вниманием? – удивилась я.

Кстати говоря, сейчас я не язвила. Просто бабка всегда считала место, где готовится стряпня, наделом прислуги, вроде меня. Обедать она предпочитала в столовой, когда выходила из комнаты, или в своей спальне.

– Тебя спросить забыла. Нет, Ромочка, ты представляешь, язвит и язвит, стерва малахольная!

– Ничего, бабуль, мы ее быстро отучим со старшими так разговаривать, – сладким голосом протянул внучек.

– Я вас не смущаю? Может вы сами тут? – я развела руками, показывая на кастрюли.

– Нет-нет, дорогая. Это твоя вотчина, – улыбался Роман.

– Да, Женя. Рома говорит дело. Ты это, в столовой накрывай, как готово будет. Да давай как-то пошустрее что ли. Все кишки уже свело, еще немного и помру.

– Ты уж помрешь, дождешься, ага… – прошептала я, когда они вышли из кухни.

Нет, ну ты посмотри, что делают изверги. Я им что, девочка на побегушках?! Уволюсь, вот завтра прям и уволюсь к чертовой матери. Нашли, видишь ли, себе грушу для битья.

Немного успокоившись, я принялась за готовку, одним ухом слушая новости. Готовка меня всегда успокаивала. Бабка хоть и доводит меня часто, но и поесть тоже любительница по пять раз на дню.

А потому приходилось вертеться, чтобы удивить Христофоровну различными блюдами. Так что успокаивалась я часто, за что ей отдельное спасибо.

Сегодня решила покорить бабулю диетическим столом в отместку за издевательства, а заодно и проучить Романа. Будут вам, ироды, кабачки пареные, да каша перловая. А что, вкусно и полезно, злорадно посмеивалась я. В какой-то момент в голову закралась постыдная мысль испортить кашу солью, а еще лучше плюнуть в тарелку Ромке, но кое-как я справилась со своим желанием и понесла всю эту красоту, украшенную пучком петрушки, в столовую. Уже подходя к двери, услышала бабкин голос:

– Ты пошто девку обижаешь?!

– Да, а чего тут еще делать-то, бабуль? Хоть секретаря твоего позлить. Смешная такая, когда злится. Щеки раздует, того и гляди взлетит.

– Ну-ну… ты мне смотри, до каления не доведи. Девка-то ладная, другой мне такой ввек не сыскать.

Я чуть не прослезилась от речей старушки. Но пришлось вернуться в кухню, чтобы все же бухнуть Роману ложку соли в кашу.

Я, ласково улыбаясь, накрыла на стол. Бабка с подозрением уставилась на то, что бог послал ей сегодня, но промолчала. Ромка тихонько подхихикивал. До тех пор, пока не попробовал кашки. Глаза его тут же поползи на лоб, и он бросился вон из столовой. За водой видимо. Христофоровна погрозила мне кулаком, посмеиваясь в сторонку. А я была довольна. Маленькая месть свершилась, и теперь нужно готовиться к обороне. Я почти наверняка была уверена, что Роман будет мстить. Время, проведенное с внучком под одной крышей, обещало быть веселым.

Утром я, как всегда, первым делом проведала бабку. Христофоровна сладко похрапывала, пришлось ее разбудить, так как давно пора было вставать, да и разогретый завтрак – это уже помои. Бабка, недовольно щурясь, спросила не вставал ли еще внучок, на что я огрызнулась, что следить за мальчиком тридцати лет не нанималась.

– Кстати, я все спросить хотела, – начала я, когда Христофоровна приступила к завершающей фазе завтрака – распитию кофе с коньяком.

– Ну не томи, спрашивай, – у старушки сегодня было на редкость хорошее настроение. Вообще я, заметила, что с приездом внучка бабка стала как-то веселее и гораздо благодушнее.

– Какой же он вам внучек, если братьев-сестер у вас не было отродясь?

– Дура что ли? – покрутила бабка у виска, – а двоюродные на что? Веркин это внук, сестрицы моей, дальняя родня значит. Однако ж мне роднее и нет никого. Ты вот спрашивала кому наследство. А ему и останется все. С остальными как-то не заладилось, а этот терпеливый всегда был, да ласковый. Маленьким часто у меня гостил. В тех внуках хитрости да наглости хоть отбавляй, а в этом нет совсем. Святая простота, а не мальчик.

На этом месте я захлебнулась кофе. Это в Романе наглости нет? Это он святая простота? Насчет хитрости не скажу, конечно, но наглее парня еще поискать нужно. Но бабке я рассудительно ничего не сказала. Это мне он мужик противный, а ей почти единственный родной человек. Нечего старушку расстраивать. Да и разве послушает она меня.

– Ты, коли дела все переделала, иди-ка прогуляйся, – сказала Христофоровна.