— Смотри-ка, зеленая. Всего пару часов здесь, а уже меняешьэтот мир. Похоже, Создатель в тебе не ошибся. Эй, парень, вернись, я с тобойговорю.

Эгор молчал и не шевелился.

— Н-да, придется засчитать тебе попытку убить себя об стену.Слушай, ты, любитель кроля и кроликов, даже не надейся, что сможешь покончить ссобой. Здесь это невозможно. Со мной — другое дело. Но ты еще слабой противменя. Я хочу тебе кое-что рассказать. Надеюсь, ты все-таки слышишь меня. Начнемс самого начала. Раз ты не хочешь со мной говорить, я проведу небольшой ликбези буду говорить за себя и за тебя.

Клоун откинулся на спину, подняв столб пыли, и смешнозаморгал глазами, изображая очнувшегося Эгора.

— Где я? — пропищал он, вскочив на короткие ножки. И ответилсам себе:

— Ты в дивном, тонком, очень нежном розово-черном мире. Вмире, у которого нет четких границ, который существует внутри и снаружиреального мира с множеством обоюдных дыр, разломов и прорывов. Это те места,где эмоциональный уровень в Реале зашкаливает. Понятно?

Клоун лег:

— Нет, ни фига не понятно. Клоун вскочил:

— Ну вот и отлично. Продолжим. Здесь нет ничегоматериального в обычном понимании. Дом и хозяин дома легко могут поменятьсяместами, Эмомир несовершенен и незавершен, Создатель еще поработает над ним,если вспомнит про то, что он есть. Все, что ты здесь увидишь и услышишь,придется принимать как данность. Например, то, что ты герой, который призвансюда для спасения мира.

Эгор не шелохнулся, но фыркнул. Это было похоже на звук,какой издает выходящий из чайника пар.

— Отлично, меня слушают! — обрадовался клоун и опять упал наспину.

— Кто герой — я? — снова пропищал он и, вскочив, ответил: —Ты. Но ты — не Егор Трушин, а Эгор-Эмобой, слепок чувств и сгусток эмоцийЕгора, его лучшие воспоминания и тайные желания, его тень в кривом зеркалеподсознания, все, чего он когда-нибудь боялся, или все, о чем он тайно мечтал.Ну а форма, которую ты принял, это уже — хвала Создателю. Радуйся, что ты нежаба и не крыса.

Клоун лег:

— И что мне теперь делать, клоун? Клоун встал:

— Спасать мир, чувак. Эмомир — он очень хрупкий, здесь полнобеззащитных созданий, и им необходима твоя помощь. Ты должен защитить их отжутких монстров. А еще тебя ждут подвиги в реальном мире!

— В реальном мире? Значит, я смогу туда попасть? Или тыиздеваешься надо мной? — подскочил Эгор, как ошпаренный.

— О! Проснулся! — Клоун радостно запрыгал. — А я тут играюсам с собой в Эмобоя. Кстати, прости, что называл тебя девчонкой, когда тыплакал. Мужчине плакать вовсе не зазорно, это тендерные ошибки воспитания,замшелые цивилизационные предрассудки. Кто осудит настоящего мужчину за скупуюслезу на могиле друга или родителей? А парню с детства твердят: «Мальчики неплачут — не будь девчонкой…» И он держит в себе обиды, боль и горе всю жизнь.Отсюда у мужчин высокая смертность, инфаркты, инсульты, алкоголизм с циррозомпечени. А женщины плачут и дольше живут. Это же половой апартеид, заговор слез!Все против мужиков.

— Да остановись уже, чертов клоун!

— О, очередная партия уродов разбежалась. Эгор, остынь, японимаю, что плачешь не ты, а твое новое тело, с чьими слезными железами ты неможешь справиться. Но зачем так злиться, я же твой друг. Я тот, кому ты всегдасможешь поплакаться в жилет.

Мимо рыжего виска немедленно просвистел кирпич, запущенныйЭгором.

— Друг? Я не ослышался, что еще смогу попасть домой?

— Конечно сможешь. Есть много разломов, дыр, лифтов, точекпересечения между мирами. А также много способов попасть туда и обратно длятебя, о Великий Эмобой, — кривлялся клоун.

— Ну так скажи мне как.

— Всему свое время, чувак. Все впереди.

— Да кто ты такой? Откуда ты все знаешь?

— Я — клоун, рыжий клоун. Твой спутник я и друг. А знаютолько то, что дал мне знать Создатель. Я, так сказать, твой персональныйразвлекатель!

— И почему я должен тебе верить?

— Потому что ты должен хоть кому-нибудь верить, иначесойдешь с ума.

— _ Я немедленно хочу обратно в мой родной мир. Если ты мойдруг, помоги.

— Этот мир — твой родной, а там ты никому не нужен. Ты неЕгор и даже не его тень. Ты — Эмобой. Ни друзья, ни родители, ни Кити не смогуттебя увидеть. А если и смогут, никогда не узнают. А только испугаются досмерти. Ты призрак, ты фантом, урод ты — Эмобой. И не нужны ни ты, ни твоялюбовь в реальном мире больше никому.

Эгор схватился за внезапно занывшее сердце, но отдернулруку, вспомнив, что там вместо пламенного мотора черная дыра. Клоун сказал:

— Вот видишь, сердца нет, а боль есть. Фантомные боли — нашапризрачная доля.

— Мы — привидения? Я — призрак? — окончательно запуталсяуже, впрочем, ничему не удивлявшийся юноша.

— Почти. Не здесь. В Реале — да. Вы призраки, пришельцы издругого мира. Пугать людей и страхом их питаться дано не каждому. Ведь надоочень сильным быть, чтоб гнев такой изобразить, чтоб видимым стать для людей.Не каждый может так злодей. Дается дар такой лишь в наказанье! А остальныепросто бродят средь живых, как тени, и ничего не в силах предпринять!

Эгор, сознание которого переполнилось новой информацией иоткровенным бредом клоуна, тупо глядел на заговорившего стихами рыжего безумца.

— Даже если я призрак, эмо-бой и черт в ступе, я все равнохочу попасть обратно. Там все мои любимые люди, а я даже не успел с нимипопрощаться. Пусть они не смогут меня увидеть и услышать, мне будет довольнотого, что их увижу я.

— Ты эгоист, чувак. Ты все еще успеешь. Есть у тебя теперь взапасе вечность, брат Эгор. Ты нагуляешься еще в своем любимом грязном мире.Пойми, теперь он для тебя чужой, ты нужен здесь.

— Ага, кому? Тем тварям, в которых превращаются мои чувства?

Клоун недовольно поправил:

— Материализуются эмоции.

— Ты же говорил, что здесь нет ничего материального, толстыйплут!

— Поймал. Но вот в чем парадокс: материального здесь нет, новсе состоит из некой материи, только свойства ее необычны. Она соткана изиллюзий и сомнений, настроений и фантазий, в общем, очень тонких энергийчеловеческого мозга.