ЭмоБой - Антон Соя

Вас никогда не преследовал странный сон, в котором вы вдругоказываетесь совсем без одежды в людном месте, а вам даже прикрыться нечем?

Ветер согнал белых барашков с голубой простыни неба, изасияло нахальное августовское солнце. Оно пробилось через тонкие веки и,казалось, уже светило изнутри. Просыпаться Кити не хотела, до последнегоцепляясь за хвостик волшебного сна, лучше которого она никогда не видела.Могучее полуденное солнце победило, и она нехотя разлепила глаза, но тут жезахлопнула ресницы — слишком ярким был свет.

Она лежала, окруженная высокой травой, посреди небольшойполяны на маленьком запущенном кладбище при городском морге. На ее теле не былоничего, кроме веснушек, солнца и пары татуировок. Кити ущипнула себя за руку.

Но нет, она не спала, хотя и находилась еще во власти сна,переживая снова и снова его томительное безумие. Ее прекрасного сна, в которомКити была с Егором и испытала безмерное счастье. Счастлива она была и сейчас,по инерции, и одновременно совершенно растеряна оттого, что никак не моглавспомнить, как сюда попала. Кити резко села, обхватив руками круглые колени,отбросила назад непослушную розовую челку и окончательно проснулась. Вокругголовы кружила непонятно откуда взявшаяся ночная бабочка, большая, черная ипротивно лохматая. Кити отмахнулась от нее и расплакалась.

— Егор, почему ты меня здесь оставил, Егор?

Несмотря на слезы, чувство душевной полноты и ощущениевнутреннего покоя не покидали ее, и поскольку времени, чтобы подумать о том,как отсюда выбраться до темноты, было предостаточно, девушка предаласьвоспоминаниям.

Егор и Кити лежали на узкой подростковой кровати в комнатедевушки, ласкали друг друга и, как обычно, спорили. Нежелание Кити отдатьсяЕгору в первое же свидание переросло в ставший традиционным петтинг, и,несмотря на все усилия юного бонвивана, Кити стеной стояла за свои принципы,зная цену своей красоте и откровенно подстебываясь над теряющим голову Егором.Они были такие разные, наверное, поэтому их так тянуло друг к другу.

Восемнадцатилетняя Кити — Катя Китова — не дотянула одногосантиметра до ста шестидесяти. Ее родные светлые волосы, выкрашенные чернойкраской, в естественном виде существовали только парочкой прядей на затылке. Аспереди красовалась безумная челка такого же нежно-малинового оттенка, как иполоски на черных носках с пальцами, которые в данный момент являлись ееединственной одеждой. Кити нельзя было назвать худышкой, скорее она былаплюшевым медвежонком — пятьдесят килограммов непосредственности и бешеноготемперамента. Ну и еще, наверное, килограмм стали: тоннели с плагами и колечкив заостренных маленьких ушках, лабретты в ноздре и пухлой нижней губе, подковкив твердых сосках, навелла в пупке, барбеллы в языке и там, куда так неотступнорвался через все ее доводы Егор. На ее гладком, округлом теле выглядело все этодовольно брутально и вместе с тем ужасно притягательно, во всяком случае длямагнитов в штанах и в груди Егора. Мозг же его при виде обнаженной Китиобыкновенно отключался и переходил в режим автопилота.

Еще у Кити была татушка на спине. Большая черно-розоваябабочка очень любила, когда ее крылышки гладили большие и теплые ладони Егора.А сегодня на теле Кити появилось новое украшение, Егор уже час с удивлениемлицезрел приклеенный пластырем над левой грудью кусок полиэтилена, которыйскрывал свежую татуировку. Кити была совершенно самостоятельной и жила одна вбабушкиной квартире. Бабушку отец забрал к себе, с радостью расставшись слюбимой, но неуправляемой дочуркой, которая словно взбесилась после того, какон, вдовец с трехлетним стажем, два года назад снова женился. Теперь у негобыла новая жизнь — с грудным малышом, а у Кити — квартира и полная свобода. Онаучилась на философском в универе и была убежденным тру-эмо-кидом. Последнееобстоятельство являлось вторым по степени важности в шкале их вечных споров сЕгором после отказа терять девственность в первый месяц встреч. Так они и жили,занимались петтингом, а между ласковым делом проводили время в жарких диспутахпо поводу дефлорации, виргинности и приверженности эмо-культуре, чуждой Егорупочище девственной плевы Кити. И если с последней он не терял надежду вскорерасправиться и свято верил, что его час вот-вот настанет, то с эмо все былогораздо проблематичней. Простой первокурсник из института физкультуры, толькочто с большим трудом сдавший сессию, по всем фронтам горел в диспутах споднаторевшей в интернет-битвах с антиэмо юной ведьмочкой. Егор был блондином,красавцем, атлетом и пловцом. И по жизни он плыл не раздумывая — по кратчайшейдо финиша. Вести умные споры он не любил, но с Кити других вариантов непредоставлялось. Вот и сейчас, устроившись металлизированным донцем на егоплоском, с квадратами мышц животе, она стучала по широкой груди Егора кулачкамис черными ногтями, а ее смешливые серые глаза горели искорками надежды набольшой спор.

— Чем тебе не угодили «Gimmy Eat World»? Егор был уже совсемне рад, что десять секунд назад дал слабину и взмолился заменить CD самыхжалобных в мире эмо-панков. Мог бы и потерпеть, ведь процесс был великолепен. Атеперь надо начинать борьбу сначала, а еще — аргументировать, что совсемнелегко, когда твой мозг эмигрировал в низ живота и высится нелепой невидимойгромадой за спиной самой желанной девочки в мире.

— Они очень занудные, Кит. Ты же знаешь, все ненавидят эмоза то, что они грузят своими проблемами, ноют, плачут и жалуются. Никакогопросвета. Может, поставим ска? Любое ска. Добавим позитива! Мы же встретилисьна «Distemper», помнишь, как было весело?

Тогда, месяц назад, веселье и правда удалось на славу. Онивпервые увидели друг друга. Кити была как Пеппи Длинныйчулок — со смешнымихвостиками, в клетчатой юбке, полосатых гетрах и кедах в ромбик. И все этолетало в безумном вихре сканка. Спортсмен Егор еле успевал за скачущей, каквзбесившаяся марионетка, Кити. После концерта он не удержался и сказал, чтоникогда не думал, что эмо могут так зажигать. Кити сделала вид, что обиделась,сказала, что может быть какой угодно, главное, чтоб не мешали. И стала емучто-то заливать про тру-эмо, а Егор шел рядом, не слушая ее, а только смотрелна смешное милое лицо и думал, как хорошо, что они встретились. В тот вечер онвпервые всерьез влюбился, но до сих пор ни за что не хотел себе в этомпризнаваться…

— Да-да-да. Уже сто раз это слышала, — прервала ход егомыслей Кити. — Конечно, можно поставить ска, только дело совсем не в музыке. Тыпросто злишься, что не можешь меня трахнуть, хотя это глупо. Не пойму вас,мужиков, какая тебе разница, как кончать? Удовольствие то же. Это скорее мояпроблема. Я ущемляю себя.

— Может, хватит ущемляться?